Эффект бумеранга. Часть вторая

Слышу ее тонкий, напоминающий писк резинового утенка, но не по годам серьезный голосок. Деловой подход у нее от меня. Моя ты родная! Я не могу говорить спокойно. Дочку свою слышу! Впервые в жизни слышу! Боже, я с ума сойду сейчас! Как бы сдержать эмоции, чтобы ее не расстроить? Что Арина подумает обо мне, если ее папа разнылся по телефону, а теперь сидит и шмыгает, кое-как отвечая ребенку дрожащим голосом… Надо бы успокоиться.

Мама моя подсказывает ей, папа, мол, твой на проводе сейчас. Я слышу это и даже дышать не хочу, чтобы не упустить ни единого слова дочери.

– Папа Валера? Это правда вы?

Папа Валера?

И тут я запнулся. Удивился, не солгу. Но объяснять, что я не Валера и распинаться, что никогда им не был, не стал. Не время для этого. Какая разница, Валера или не Валера? Хоть Бонифацием, хоть Леопольдом буду, только бы слышать родную дочь постоянно. Это мой ребенок. Мой ребенок! Господи, я отец! Завтра же пойду в собор и отблагодарю тебя за счастье! Я-то думал, что ты меня наказываешь, а ты меня вознаградил. Видимо, выстрадал я все отведенное на трудном жизненном пути, а теперь настало белое время, и ты сжалился, открыв мне глаза. Наказал тем, что утаил, и спустя семь лет, дал мне смысл жить. И это счастье, пока я жив, уже не закончится и не уйдет.

– Я, доченька. Это я, папа твой. Прости меня, что не нашел тебя раньше. Расскажи хоть, как ты там? Как дела твои?

Я молча и очень внимательно слушал то, о чем говорила Арина. Она рассказывала мне, как живет, в каких отношениях с мамой, бабушкой, дядей Колей и дядей Женей. Чувствую, что дочь рада, что я появился; она изредка смеется, но так задорно у нее выходит, что я и сам не перестаю улыбаться, хоть и реву, как девчонка, но беззвучно.

Вот бы увидеть ее улыбку сейчас. Жаль, что по видеосвязи у нас не получится пообщаться. А причина тому – моя рожа, вся в синяках, ссадинах и шрамах, которую я мажу не переставая, а толк от того есть, но малый.

Спасибо тебе, Дарья, и за дочь, и за то, что не даешь с ней увидеться… Да и дело не только в том, что Дарья очень хорошо постаралась отдалить наше с Ариной знакомство, а потому я медлю. Я и сам решился сводить шрамы, что мешают показаться перед ребенком. Не хочу, чтобы Арина меня испугалась. Но проблема заключается в том, что это дело не одного дня; потребуется несколько сеансов лазерной терапии, чтобы шрамы, более-менее, но все-таки стали незаметными. Время для этого нужно, а его снова нет. Хоть что-то смогу за эту неделю успеть, а уже на следующей буду действовать по ускоренной программе.

– Прости, милая, но я не смогу приехать и в воскресение. Но обещаю, что на следующей неделе мы обязательно свидимся. Скажи, что тебе принести, какой подарок? В понедельник к тебе приду домой. Хорошо?

– Хорошо. Я подожду, а вы ничего не несите. Выздоравливайте и приходите к нам. Я вам рисунки свои покажу! Мама тоже по вам скучает и очень обрадуется. Купите ей розы, она очень их любит.

– Куплю, конечно. Арин, можно тебя попросить кое о чем? Не говори маме, что я звонил, ладно? Я позвоню твоей бабушке завтра, чтобы с тобой снова поговорить, и буду звонить каждый день. Пусть это останется нашей маленькой тайной. А то мама будет ругаться, что ее никто не спросил, а мы тут сами без нее такое дело ответственное проворачиваем. Мы ее потом удивим все вместе, и ей будет очень приятно.

– Я не скажу. Обещаю. Только и вы не уходите больше служить. Пообещайте, что не уйдете, даже если вас позовут.

– Никогда не уйду, клянусь, чем хочешь. Более того, скоро вы с мамой переедете ко мне. Люблю тебя и целую очень крепко и считаю дни до нашей встречи. И ты считай, пять их осталось. Только не обижайся на меня больше, и в понедельник я…

И тут мама перехватывает трубку, что-то шепотом мне тараторит и сразу отключается. Понимаю, что в этот момент в комнату зашла Дарья и что она точно не была в курсе того, что мы только что провернули за ее спиной.

Прождав какое-то время и не получив от нее гневного сообщения и звонка, я окончательно убедился в том, что мы не спалились. Все прошло гладко.

Дело сделано, первый разговор с Ариной состоялся. Осталось только выбрать удобное для нее время и звонить лишь в тот момент, когда Дарья будет на работе и перед тем, как она забирает дочь из садика или дома творчества. Может, с моей стороны подло и своенравно так поступать с матерью моей дочери, но пусть лучше она об этом не знает. Пока что не знает…

В который раз убеждаюсь в том очевидном, что женщине не нужно все рассказывать. Надо недоговаривать и умалчивать о главном до поры до времени. Это, в конечном итоге, пройдя все круги ада и скандалов ни о чем, обернется в пользу мужчины, и женщина поймет тот незаковыристый мотив молчания.