Эффект «домино»

— Творить глупости, как с Пашей Чегиным, не будем, — заверил Герка, словно все находилось в его компетенции. Заверил и следом посомневался: — Хотя представляю, какой шум поднимется и у нас, и у вас по поводу результатов экспертизы.

— Думаю, не поднимется, — успокоил я. — Идея проведения подобной экспертизы принадлежит нам, а значит, с нас снимаются всякие подозрения в причастности к совершенному преступлению. Разумное восторжествует.

Алешин остановился перед моим столом.

— Вадя, — умоляюще обратился он, — давай сходим к трассологам. Я хочу посмотреть нож.

— Да-да, давайте сходим, — поддержал его Писарев. — Заодно ознакомимся с протоколами.

Он долго осматривал нож, поданный ему сотрудником лаборатории в прозрачном полиэтиленовом пакете, словно это был достойный внимания редчайший исторический экспонат.

— Похож, — еле внятно пробубнил Алешин.

— Очень похож? — призвал я его к ясности.

— Имею подобный в кухонной утвари, — уже твердо заявил он.

— Уверен, что он на месте?

Он пожал плечами:

— Полной гарантии дать не могу, надо проверить.

IX

Домой к Алешину отправились вдвоем. Писарева востребовали дела: надо было обобщить первые результаты экспертиз, осмотра места происшествия, допросов жильцов дома.

Алешин с трудом попал в замочную скважину. Его руки подрагивали, как у человека, пораженного похмельным синдромом. Он сразу бросился на кухню. Я последовал за ним. Он уже успел выдвинуть один из ящичков кухонного гарнитура и сейчас гремел в нем ложками и вилками. С силой задвинул ящик и дернул за ручку другой. Немного покопавшись, вытащил нож — точную копию того, что извлекли из тела Чегина. Мне показалось, Алешин облегченно вздохнул.

— Юрок, — я положил ему руку на плечо, — вспомни ты наконец, где попадался тебе подобный нож. Может быть, у кого-то из знакомых ты им пользовался, может быть, где-то в закусочной колбаску им резал. Ну, думай.

Его размышления длились не дольше шумного вздоха.

— Последние дни и даже недели нигде подобный нож в руках не держал. Нигде! — отрезал он и после поправился: — Только здесь, дома, по хозяйству пользуюсь им, а он, как видишь, на месте.

— И какой же делаем вывод?

— Вывод, Вадя, поганый. Эффект «домино» получается.

— Что получается?

— Ставишь домино вертикально и располагаешь их в ряд. Затем крайнюю толкаешь, и они поочередно валят друг друга, — Алешин в сердцах забросил нож в ящик и задвинул его. — Вот и у нас ситуация чем-то похожа на домино. Кто-то толкнул Макарова, он, падая, сделал Пашу вначале подозреваемым, а затем и свалил его. Пашка же, падая, сделал подозреваемым меня, а затем и… — Алешин в каком-то отчаянии рубанул рукой воздух.

— Ты брось каркать, — и я трижды сплюнул через плечо.

— Это не карканье, это факт, — Алешин вцепился в мою рубашку, он явно находился в состоянии, близком к неуправляемому. — Издеваются над нами, выстроили нас в ряд, как болванов, и толкают. Это не карканье, Вадя, ты же сам эту закономерность вывел, а теперь вроде успокаиваешь. Не надо. Вот увидишь, подтвердится она, эта закономерность, когда найдут мой труп с ножом в животе, а на рукоятке окажутся отпечатки пальцев, твои или Геркины, или еще чьи-то.

— Ну у тебя и воображение разыгралось, так недолго и свихнуться, — я отцепил его руки от своей рубашки. — Тебе просто необходимо расслабиться. Сто граммов с прицепом сейчас в самый раз.

— В холодильнике, — шумно дыша, подсказал он.

Алешин выпил больше полстакана, словно обыкновенную воду, не поморщившись и не закусив. Он присел к столу, его плечи опустились, но на лице — маска сосредоточенности. Я примостился на маленькой табуретке поодаль.

— Пашка предчувствовал свою гибель, а я не верил и успокаивал, — проговорил он ровным голосом и тут же возвысил его: — А теперь у меня такое же предчувствие, а ты не веришь, успокаиваешь.

— Просто нервы, Юрок, нервы.

— Я знаю, что говорю. Ты вот высказал предположение о мести, я с тобой согласен: это могла быть месть родственников убитых экспедиторов. Не забыл о таком случае?

— Не забыл. Только не пойму, чего же ты тогда трясешься? Если они и подозревали наших сотрудников в совершении убийств, то сполна рассчитались. Ты тут ни при чем.

— При чем, Вадя, при чем. Хочешь начистоту? — он подался всем телом в мою сторону.

— Давай, исповедуйся, — разрешил я.