Эффект Фостера (СИ)

Я оглянулся назад, коротко усмехаясь, глядя на то, как Мейсон пытается ее успокоить.

– Можешь расслабиться, не думаю, что он смог бы находиться на твоей голове и не умереть от количества лака на твоих волосах, – бросил я.

Барбара Эванс неизменна и я совершенно не понимал, почему она поехала с нами. Достаточно было взглянуть на ее обувь и укладку, чтобы понять, что она так далека от охоты, как я от разведения попугаев.

Для похода в лес она все же пожертвовала своей укладкой и убрала волосы в низкий пучок. Снова на ней был костюм от Рудольфа Ларена. Не считая бесконечного количества заклепок и замочков на нем, он вполне подходил для леса. Обувь пришлось сменить на удобные непромокаемые ботинки, а еще на ней был ярко-оранжевый неоновый жилет. На каждом из нас был такой, он был нужен для того, чтобы видеть друг с друга издалека и случайно не перепутать человека с мишенью.

Только некоторые из нас по-настоящему умели стрелять. Среди них был я, мой отец, Оливер Эванс и Эрни – дворецкий Эвансов. Джемма тоже умела стрелять, но за несколько лет регулярной охоты в сезон делала это несколько раз. Мейсон при всем его хвастовстве рогами, которые он добыл в прошлом году, был не очень-то хорошим стрелком, но новичкам часто везет. Что до последнего члена нашей компании, одного взгляда на Барбару было достаточно, чтобы понять, что ружье она даже в руках не держала.

Стрельба для меня была еще одним занятием, в котором я хотел преуспеть, чтобы обратить на себя внимание отца. Я стрелял хорошо, даже больше, чем просто хорошо. Я помню первый день, когда Джемма настояла на том, чтобы меня – одиннадцатилетнего парня взяли на охоту. Дэниел показал мне, как обращаться с ружьем и я запомнил его наставления на всю жизнь. Уже в тринадцать я легко мог завалить оленя, даже невзирая на боль, что возникала каждый раз, как шла отдача от выстрела, и приклад ружья бился о мое плечо. Я возвращался домой с огромным синяком на коже от приклада, с искусанными комарами или осами руками, иногда с отпечатками зубов змеи, но был счастлив, надеясь, что сумел впечатлить отца.

Однажды меня даже снес с ног молодой кабан. Его бивень столкнулся с моей лодыжкой, и эта боль пробирала до костей. Но я старался не замечать ее, вскочил на ноги и навсегда утихомирил кабана одним четким выстрелом. После того, как мы вернулись в главный дом, отец осмотрел мою лодыжку, где красовалась огромная фиолетово-красная гематома, и сказал приложить лед. Впечатлить его было тяжело, он в целом очень скупо проявлял свои эмоции, но мне не доставалось даже маленькой улыбки, даже короткого кивка одобрения.

Мы разделились на две группы, в первой группе был Дэниел, Джемма и Мейсон, еще к ним присоединился Эрни, ведь я наотрез отказался идти с отцом, а им нужен был еще один взрослый стрелок. Наша группа состояла всего из трех человек: Оливер, Барбара и я.

– Мы будем продвигаться наверх. У утеса всегда много голов, – сказал Оливер, кивая в сторону подъема, где можно было разглядеть подобие тропинки: почва там была более плотная, а растения не достигали щиколоток. – Барбара, держись рядом.

– Откажусь, пожалуй, – фыркнула она.

Оливер тяжело выдохнул и окатил дочь суровым взглядом. Думаю, она была единственной, кто позволяла себе так разговаривать с Эвансом. Это удивило меня, ведь раньше она не допускала такого. В любом случае покрасневшее от недовольства лицо Эванса наполняло меня удовольствием.

– Сейчас не время для твоих концертов.

– Я всегда найду минутку, чтобы исполнить песню, – фыркнула она, вызывая на моем лице улыбку.

– Просто держись позади.

Скрипя зубами, Барбара послушала. Она наступала на следы отца и старательно делала вид, будто меня с ними не было. Я замыкал эту цепочку, шел последним. Кажется, я пропустил тот момент, когда из покорного утенка, она превратилась в мятежного лебедя. Но как же это, черт возьми, заводило. Каждое ее дерзкое словечко, каждый ее острый взгляд приводили меня в восторг.

Взгляд то и дело убегал на ее попку обтянутую тонкой тканью костюма от Рудольфа Ларена, наполовину прикрытую ярким жилетом. Усилием воли я отводил взгляд, старался думать об оленях, об охоте, рассматривать деревья, влажную землю и покрытые мхом камни, а не о том, чтобы сжать ее задницу в своих ладонях.

Каждую ночь мне снились ее руки, обвивающие мою шею, ее чуткие губы и податливое тело в холодной и влажной водолазке, я слышал ее тяжелое дыхание и тихий стон, слетевший с губ в тот момент, когда я коснулся ее талии.

Как бы я ни старался забыть наш поцелуй на пирсе, мне не удавалось. Я не помнил, когда в последний раз испытывал такое сумасшедшее желание, заставляющее считать себя помешавшимся, одержимым и зависимым от одного человека.