Эффект искажения

Сегодня это было особенно сильно. Паоло поднялся с постели, подошел к столу, на котором стояла позолоченная ваза, полная винограда разных сортов. Тугие кисти с прозрачными бледно-зелеными, красно-фиолетовыми, почти черными матовыми ягодами, уложенные красивою башней, способны были пробудить аппетит у любого. Отщипнув ягоду, граф положил ее в рот, раздавил на языке, и тут же согнулся в приступе рвоты. Между тем голод усиливался, скручивая внутренности, перехватывая пересохшее горло судорогой и вызывая неясное, томительное возбуждение. Паоло содрогнулся и глухо застонал в предвкушении какого-то запретного, извращенного наслаждения.

Скрипнула дверь. Граф вздрогнул, отступил в тень, заслонив рукою лицо, понимая, что его выражение способно привести в ужас кого угодно. В покои вошла мадонна Анджелика. Остановилась в шаге от порога, огляделась и, увидев Паоло, робко улыбнулась:

– Вам лучше, ваша светлость! Господь услышал мои молитвы…

Граф не опустил руки, пряча дьявольскую ухмылку, искривившую его губы при упоминании имени Божьего. Он сам не понимал, что происходит, лишь ощущал, как в душе нарастает непонятное волнение.

– Ваша светлость… – тихо прошептала мадонна Анджелика, – ваша светлость… Паоло…

Амедео был добрым и справедливым мужем, и она была счастлива с ним, как счастлива дочь рядом с заботливым отцом. Но молодая супруга никогда не ощущала себя женщиной. Ласки Амедео лишь дразнили ее, но не удовлетворяли, оставляя мучиться смутными желаниями. А в последние три года Амедео и вовсе утратил мужскую силу. Мадонне Анджелике, вошедшей в пору женского цветения, по ночам оставалось лишь метаться на горячей постели, грезя о крепких объятиях. И как же обжигали ее днем безумные, полные страсти взгляды Паоло! Потом она раскаивалась, бросаясь на колени, молила Бога о прощении. Но сладкий яд желания продолжал проникать в ее жилы, отравляя кровь и разум.

Медленно, на подгибающихся от страха ногах она подходила к тому, о котором так мечтала долгими ночами. Как она боялась, что Паоло умрет, как плакала, моля Господа о его спасении!

– Паоло… – лепетала она, чувствуя радость уже от одного звука его имени.

– Уйди… – хрипло проговорил граф, не открывая лица.

Мадонна Анджелика, словно наткнувшись на каменную стену, остановилась, пораженная не словом, но мукой, звучавшей в его голосе. Уйти? Но почему? Разве он не желал ее, разве не провожал пожирающим взглядом каждое ее движение? И вдруг молнией женщину поразила мысль: великодушный граф заботится о ее чести! Мадонна Анджелика решилась: пусть случится то, чего она так жаждала. Пусть одна ночь, пусть потом – позор, презрение, забвение… Но Паоло должен узнать о ее любви и подарить ей страсть. Пусть позволит ей узнать женское наслаждение…

Шаг, всего один шаг – и граф делла Торре, не в силах больше сдерживать снедающее его желание, прыгнул вперед, схватил мадонну Анджелику, крепко сжал в объятиях и повалил на пол. Выгибаясь в его руках, юная женщина ликующе закричала, почувствовав, как холодные губы впиваются поцелуем в ее шею…

Паоло обезумел от блаженства, полностью растворился в нем, забыв о времени, и очнулся, лишь ощутив, как под ним содрогнулось прекрасное тело возлюбленной. Его переполняли силы, чувство непонятного голода немного отступило, а на губах остался терпкий, солоноватый, восхитительный вкус. Осторожно отпустив мадонну Анджелику, граф любовался ее милым, умиротворенным лицом, на котором застыла счастливая улыбка. Глаза женщины были закрыты, она словно крепко уснула. Паоло скользнул взглядом ниже и отпрянул: на белой шее красавицы багровели две округлые ранки, из которых сочилась алая кровь. Только теперь он заметил, что мадонна Анджелика не дышит…

– Она мертва, – произнес гулкий, низкий голос.

Затрепетав в безотчетном ужасе, граф оглянулся, но никого не увидел.

– Она мертва, – повторило невидимое существо. – Ты принял первое причастие.

Паоло медленно вытер губы, поднес руку к лицу: на ладони алели полосы свежей крови. Он сам только что остановил любящее сердце, сам оборвал единственную ниточку, связывавшую его с прошлой жизнью. Не сводя взгляда с мадонны Анджелики, граф тихо завыл.

– Так ступай и доверши начатое, чтобы возродиться для новой, вечной жизни. – Холодный голос пронзал душу ледяными иглами, превращая ее в камень.

Голод усиливался, нарастал, и скоро терпеть его уже стало невозможно. Паоло жадно слизнул с ладони кровь мадонны Анджелики, наслаждаясь острым медным ароматом. Пальцы рук хищно скрючились, ногти удлинились и почернели, глаза налились кровью, верхняя губа вздернулась в зверином оскале, обнажая заострившиеся белоснежные клыки. Издав яростный рык, то, что еще недавно было графом делла Торре, одним прыжком преодолело расстояние до двери и выскочило из покоев.