Эффект кобры

— А это не за брата. Не хочешь ничего объяснить? Куда ты все время пропадаешь, что значит «Белая кобра»? И куда ты вообще меня притащил?! И какого черта у вас тут принято стрелять в людей? Что, поддался порыву и не заметил, как при мне начал отчитывать Маэля за неудавшуюся кровавую бойню?

Парень замешкался.

— Хорошо, я расскажу, но позже.

— Нет, сейчас! Ты начнешь свой рассказ прямо сейчас, а как только погода улучшится, заведешь мотор своей колымаги и отвезешь меня обратно домой! — потребовала я.

— Валери, все не так просто, — Кай потупил взгляд с легким придыханием, будто не мог понять, какое слово будет правильным для того, чтобы со мной заговорить.

— Ничего не бывает просто и понятно, но будет лучше, если ты сам расскажешь, потому что с каждой новой недомолвкой я начинаю думать, что совсем тебя не знаю. И, возможно, стоило бы начать тебя бояться, — от последней фразы брюнет даже растерялся.

— Что ты хочешь знать?

— Всё, и не надо врать — я пойму, если ты это сделаешь.

— Тогда для начала: мое полное имя Николай Кэмпбелл, имечко странное, но я получил его от деда, который много лет назад приплыл со своими тремя друзьями из Восточной Европы. Тогда все и началось. Четверо товарищей в новой стране в поисках работы, они организовали общее предприятие по переработке и перевозке леса. Довольно успешное, надо сказать. Предприятие делилось на четыре корпуса: «Белая кобра», «Шервудская лиса», «Койот» и «Шакалы». Но изначально это служило скорее чем-то шуточным и не звучало как угроза в сегодняшнем дне. И, конечно, в бизнесе разногласия неизбежны. Некогда лучшие друзья разругались в пух и прах, предприятие развалилось, товарищи стали конкурентами. Насолить друг другу было в приоритете. Они разорили друг друга, потонули в гнилых поступках, ни один не остался на плаву. В семидесятых одного за другим сманил криминал, легкодоступный и кажущийся единственным решением проблем. Деды не были плохими людьми, но тяга показать своему старому врагу, что деньги наконец вновь идут в их лапы, была сильней, чем страх перед законом и совестью. Мой отец рассказывал, что его первая потасовка с «Шервудской лисой» произошла еще в десятилетнем возрасте — именно тогда он увидел, как хрупка человеческая жизнь. Кровь, трупы. И это был постоянный ритм жизни в начале восьмидесятых. Новые поколения воспитывались на необоснованной ненависти к другим людям, которые просто были под иным, глупым клеймом, словно продукция с конвейера. Иначе не скажешь, ведь настолько бездушно можно относиться только к вещам, никак не к людям. Они дошли до того, что «койотов» больше не стало: часть из них убили, других посадили за решетку, и от силы паре человек удалось сбежать. Но кое-что изменилось: девятнадцать лет назад был заключен договор о перемирии. Никаких убийств, драк и нарушений границ.

— И что этому поспособствовало? — напряглась я, сложив руки на груди.

— Пожар, — просто ответил он. — Мой дом подожгли, я был там один, получил серьезные ожоги, — Кай покрутил мокрое от дождя запястье и продолжил. — После этого, можно сказать, все прекратилось. И все же меня и моих братьев воспитывали по подобию отцов. Видишь чужую метку — фас! В подростковом возрасте мы начали часто пересекаться с «шакалами» и в силу своей наивности и рассказов взрослых о том, что каждая сторона просто отвратительна, мы срывались. Били друг друга, пытаясь показать свое превосходство, но никогда не делились этим с взрослыми. Наверное, глубоко в печенках осознавали, что юношеский максимализм может привести к беде. Мне хватило одного правильного щелчка в голове, чтобы понять, что дальше так жить нельзя. Поэтому я сбежал, сбежал туда, куда глаза глядят, под предлогом временного отсутствия.

— Ты ни о ком не забыл? Рейчел. Кажется, она являлась твоей невестой, почему же ты тогда бежал без нее?