Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев

К этой модели мы добавим четвертое измерение — время. Героем можно стать в результате единственного действия. Но героические поступки могут копиться в течение длительного времени. Мгновенный героизм, героизм, проявленный в единственном поступке, в военном контексте называют храбростью — например, акт храбрости в поединке. Напротив, постоянный военный героизм, смелость, снова и снова проявляемую на поле боя, называют мужеством. Пока нам неизвестны сопоставимые отрезки времени, которые бы определяли продолжительность гражданского героизма. Возможно, так происходит из-за того, что драматичное качество героизма, возникающее в чрезвычайных обстоятельствах, не столь очевидно в гражданской сфере. Среди гражданских героев можно сравнить ограниченный во времени, определяемый ситуацией героизм момента, например, героизм тех, кто рискнул разоблачить коррупцию, с постоянным героизмом, связанным со служением обществу.

Контрасты героизма: выдающееся и банальное

Не в этой жизни истинная слава Стяжается по праву[526]

Джон Мильтон

К традиционному представлению о том, что герои — какие-то исключительные люди, мы можем теперь добавить противоположную точку зрения: некоторые герои — обычные люди, совершившие необычный поступок. Первый образ более романтичен, к нему благоволят древние мифы и современные СМИ. Он предполагает, что герой сделал что-то, чего обычный человек на его месте не сделал бы или не смог бы сделать. Эти суперзвезды, должно быть, родились героями. Они — исключение из правил.

Вторая точка зрения состоит в том, что «исключения подтверждают правило». Она побуждает нас исследовать взаимодействие между ситуацией и человеком, мотивы, побудившие его действовать героически, в определенное время и в определенном месте. Ситуация может стать либо катализатором, побуждая к действию, либо устранить препятствия действию, например, сформировать коллективную социальную сеть поддержки. Примечательно, что в большинстве случаев люди, неоднократно совершавшие героические поступки, как и Кристина Маслач, не считают себя героями.

Такие вершители героических дел, как правило, говорят, что просто сделали то, что в тот момент казалось им необходимым. Они убеждены, что на их месте любой поступил бы так же, или не могут понять, почему другие этого не сделали. Нельсон Мандела говорил: «Я был не мессией, а обычным человеком, я стал лидером в результате необычных обстоятельств»[527]. Так часто говорят самые разные люди, совершившие героический поступок: «В этом не было ничего особенного», «Я сделал то, что нужно было сделать». Все это — слова «обычного» воина, нашего «банального героя». Давайте противопоставим эту позитивную банальность тому, что Ханна Арендт называет «банальностью зла».

О банальности зла

Арендт предложила концепцию банальности зла на основании своих наблюдений во время судебного процесса над Адольфом Эйхманом, обвиненном в преступлениях против человечности, за участие в организации геноцида европейских евреев. В книге «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» Арендт утверждает, что людей, подобных Эйхману, не следует считать исключениями, монстрами или садистами-извращенцами. Она уверена: диспозиционный подход, который обычно применяется к тем, кто вершит злодеяния, создает впечатление, что эти люди отличаются от остальных представителей рода человеческого. Нет, говорит Арендт, Эйхмана и иже с ним нужно воспринимать в их самой обычной заурядности. В таком случае мы понимаем, что такие люди — скрытая и вполне реальная опасность для любого общества. Защита Эйхмана была основана на том, что он просто выполнял приказы. По поводу мотивов и совести этого серийного убийцы Арендт отмечает:

«Что касается низменных мотивов, был полностью уверен в том, что не является innerer schwainenhund, грязным ублюдком по натуре; что же касается совести, то он прекрасно знал, что поступал бы вопреки своей совести как раз в тех случаях, если бы не выполнял того, что ему было приказано выполнять — с максимальным усердием отправлять миллионы мужчин, женщин и детей на смерть».

Больше всего поражает в отчете Арендт то, что Эйхман казался абсолютно нормальным и совершенно обычным человеком: