Эффект Медузы

Успокоить человека в таком состоянии было самым важным, и никто не закрывал на это глаза, стараясь оказать действенную поддержку, побыть рядом, просто поговорить. Каждый испытал на собственной шкуре правдоподобие галлюцинаций – вплоть до звуков и запахов. Когда ты встречался с этим один на один, на тебя не действовали слова, что это всего лишь иллюзия. Каждый раз и для каждого из них все было по-настоящему. Именно поэтому они не бросали друг друга.

Вскоре было принято решение по максимуму исключить из обихода опасные вещества и острые предметы, чтобы ни у кого не было соблазна покончить с собой, а это могло произойти в любой момент. Дозы препаратов строго контролировались – никто не мог вколоть себе больше, чем полагалось для рабочего состояния. Несмотря на это, несколько сотрудников сумели найти способ и простились с жизнью, которой не могли больше выносить. Их выбор восприняли с пониманием и легкой завистью. Смерть была сладким освобождением, ведь, даже сбежав из центра, любой продолжал бы помнить о том, что здесь случилось, и видеть галлюцинации и кошмары до конца жизни.

Сдвинутую после столкновения с феноменом психику уже нельзя было вправить на прежнее место, как сустав или кость. Все это понимали и самозабвенно продолжали работу, находя в этом и утешение, и боль. Если исследования приведут к чему-то полезному, то цель оправдает средства.

Пока Дэйв изучал материалы, те, кто работал с видеорядом, используя его список, составили посекундную таблицу соотношения визуального и аудиального компонентов сна. Со скрипом зубов удалось нащупать хронологию событий и звуков внутри кошмара, который нельзя воспринимать в цельном виде. Пока что это не давало значимых результатов.

Ушло еще несколько дней на то, чтобы Дэйв ознакомился с видеорядом, что вышло далеко не с первого раза. После первого просмотра сменяющих друг друга картинок лингвист долго приходил в себя. У него не получалось не только произнести что-либо, но и помыслить. Когда разум рассеялся, пришло осознание: он как будто увидел концентрированную выжимку всех кошмаров, что когда-либо снились людям. В видеоряде не было чего-то столь пугающего, как паук, который гнался за ним по коридору, однако эволюционные алгоритмы поведения кричали, что нужно крепко зажмуриться, чтобы не наблюдать быструю смену неприятных образов, от которых психика плавится, точно пластмасса в огне.

Попытки обнаружить и изучить внутренний механизм сна, который отвечает за взаимодействие картинки и звука, были тщетны. На руках имелся только факт – увиденное и услышанное некой силой сплавляется в тошнотворное монолитное ощущение, которое быстро и бескомпромиссно выводит организм из строя: сначала обрушивается чувство страха, начинается паническая атака, постепенно по телу разливается паралич, и мечущийся от ужаса человек медленно застывает, словно каменный. В этом состоянии у него отказывают органы, взрываются глазные яблоки и сосуды, происходят обширные кровоизлияния.

Аудиовизуальная настройка сна как будто программирует организм запустить систему самоуничтожения, но как именно это работает, никто не знал и не был даже близок к догадкам. Кто-то из команды высказал предположение, что у этого феномена может и не оказаться рационального объяснения, ведь есть вещи, которые пока недоступны пониманию человека, например, парадоксы субатомной механики, физики малых энергий, а еще есть вещи естественные, как то, например, что вода – мокрая, и это не вызывает никаких вопросов.

Когда Дэйву показали запись того, что случилось в аналитическом отделе в тот самый день, он заплакал навзрыд, уронив голову на стол, и никто не посчитал его истеричным.

Единственный биолог, оставшийся в поредевшей команде, рассказывал о морской осе – медузе, чей яд является нейротоксином и действует схожим образом: поражение нервной системы, сердца, мучительная агония и перманентное чувство страха. Хеллер же, в силу своего образования, вспомнил о другой Медузе, контакт с которой превращает в камень. Аналогия показалась до жути точной, учитывая посмертное состояние тел погибших, но мифический персонаж отныне казался воплощением гуманности и человеколюбия.

Двадцать семь секунд записи кошмарного сна обладали мощнейшей способностью к уничтожению живого и действовали сильнее, чем самый опасный животный яд на планете. Бен каждый раз мрачнел, представляя, что случится в мире, если запись покинет стены лаборатории. Он буквально помешался на этой идее. «Ядерного оружия можно будет не бояться», – твердил он и с дотошностью параноика следил за всеми, чтобы не допустить утечки.

Если бы он не сидел на препаратах, которые лишают снов, ему бы снилось, как запись становится достоянием общественности, за чем последует массовая смерть населения – стоит только загрузить ее в сеть. А это непременно и очень быстро случится, если Бен не выполнит свою работу.