Эффект Мнемозины

Каких только снов не видел Царь-Скиф за эти тысячи лет: и повседневный мирный быт с его маленькими радостями и заботами; и дикая война с блеском оружия и безумных очей. Бывает, снятся бесчисленные табуны лошадей, поднимающих пыль под солнцем. А бывает, снится охота…

В этот раз снилось нечто необычное для степняка.

Лошадь, привыкшая к степным просторам, казалось, с нетерпением перешагивала каменные навалы и стволы поваленных ветрами деревьев, как бы торопясь оставить за спиной все препятствия. Видимо, это нетерпение передалось и всаднику: он с тревогой всматривался вперёд, временами уворачиваясь от надвигающихся веток.

Вскоре пришлось спешиться. Оставив своего коня, царь подошёл к журчащему ручью и, зачерпнув холодной воды, испил из ладоней. В лесном зеркале зарябило отражение букового леса.

В зарослях пробежал дикий кабан; наверху вспорхнуло несколько птиц, захлестав по воздуху крыльями.

Напившись, скифский царь поправил кафтан и направился вглубь чащи. Поднявшись по тропе, оглянулся. Конь спокойно стоял, опустив голову к земле, и принюхивался к чему-то. Боевая маска в виде грифона на его голове светилась подобно солнцу; как, впрочем, и одеяние самого царя. Блеск золота был таким призрачным, но тем не менее органично вписывающимся в окружающую палитру весеннего леса.

Характерная для скифа остроконечная шапка была украшена золотым цилиндрическим обручем, а золото бляшек с изображениями богов и животных лоснилось на безрукавке. Рукавом рубахи прикрылись браслеты с ликами сфинксов – как стражники, смотрели они друг на друга. Жёлтый металл был повсюду: рукоять меча, ножны, горит для стрел и лука, поножи.

Случись, что солнечные лучи достигли золотых доспехов – тогда картина была бы ещё более неправдоподобной: статный высокий воин – словно посланец Ареса, бога войны, идёт меж бежевых стволов бука.

Сапоги, перехваченные ремешками, мягко ступают по лесной тропе. Хоть прошлогодняя листва ещё скована морозцем, но по каким-то неведомым признакам ощущается скорое пробуждение.

Предчувствие не обмануло – в низине быстро стал наплывать туман. Хрустальность морозного воздуха исчезает, сменяясь неразборчивым гулом.

Сквозь кроны деревьев становятся заметны скалы, подступающие к самому лесу. Подъём становится круче – приходится кое-где даже цепляться за ветки кустарника.

До слуха всё чаще стали доноситься звуки падающих камней. Подумать о природе этих звуков скифу не удалось – его внимание привлёк свет, который размягчался в клубах тумана.

Сначала царь подумал, что это кто-то остановился на привал и разжёг огонь. Но как он раньше его не заметил – вот загадка. И почему не чувствуется запах дыма?

Скиф было направился в сторону огня. Сделав ещё пару шагов, остановился, чтобы удостовериться – верно ли, что огонь сдвинулся? Ему не показалось?

Нет, не показалось. Пятно света действительно переместилось. Что же это может означать?

Заинтригованный и в то же время напрягшись – приготовившись к любой неожиданности, царь продолжил путь. Стук камней друг о друга теперь отождествлялся для него с загадочным явлением.

Смягчённый туманом свет мелькал, прерываясь ветвями и стволами деревьев. Дойдя до того места, где скиф впервые увидел огонь, он бросил взгляд на землю и увидел следы оленя, судя по всему, довольно-таки крупного.

И вот сквозь разрывы тумана показался яркий шар. Он держался в рогах священного животного, как держится драгоценный камень в золотой оправе. Благородный олень нёс солнце.

Это настоящее чудо! Удивительное зрелище!

Пейзаж оживал вокруг ввиду движения многочисленных теней. Будто с ветки на ветку перелетало множество птиц. Яркий свет слепил глаза – царю приходилось ненадолго отводить взгляд в сторону. Свет же вдобавок отражался от золота его одеяния – лучи освещали тёмные углы укрытия скифа.

«До чего же благородное животное!»

Царь не мог уже оторвать своих глаз от этого света, даже когда грохот камней послышался совсем близко; через землю ощущались близкие вибрации от их обвала.

Наверно, в такое же состояние впадают шаманы, когда общаются с духами!

И действительно; вскоре раздались голоса, но о чём они говорят – непонятно.

Интенсивность света постепенно падала, до тех пор пока не стал виден лишь тусклый луч света, пронизывающий кромешную тьму. А вот голоса стали звучать громче, эхом множась под пирамидальными сводами гробницы.

Луч увеличивался в размерах по мере увеличения пролома со стороны дромоса. Вековая пыль стала вращаться в завихрениях воздуха, впервые хлынувшего за два тысячелетия свежим потоком.

В проломе стали мелькать лица – кто-то хочет потревожить вечный сон скифа?

Да, это действительно так. Сон потревожили моряки воронежского пехотного полка. Это их голоса слышались сквозь многолетний сон, принятые за голоса духов. Это их лица сменялись в проломе – всем любопытно ведь взглянуть на тайну веков. Это они производили шум, разбирая каменные завалы.

Уже больше сорока лет Крым находился в составе Российской империи. Новый регион требовал обустройства, и новые люди приходили туда с энтузиазмом, в надежде на новую жизнь.