Эффект Нобеля

– Сначала одни накатывают, – пояснял царю Глазатый, – чуть поостыли – другие, потом третьи. Как огненная лава, прорвавшаяся сквозь землю. Такой бой у них зовется «пляской»… Ты глянь, государь, Федоров-то как внимательно смотрит. Учиться, поди.

Как школяр, пойманный за подглядыванием, казачий атаман встрепенулся, бобровое лицо скинуло изумление. Сусар отшатнулся, качнулись перья на одежде и варяжской шапке, но быстро собрался. Изобразил зевок, приглушенный кулаком, пробурчал:

– Чего нам казакам учиться? Смотрите, как Ермак дерется.

– Да уж. С такими лапищами… – Иван усмехнулся. – Сибирь обхватит!

– Ну что, казаки, пугнете басурманов не только перьями на шапках? – Иоанн IV рассмеялся.

– Нам что птицу в плавнях бить, что татарву.

К царскому стану прискакал гонец, спешился, пал на колени.

– Великий княже, храбрый воевода Семен Микулинский тяжко ранен. Брат его Дмитрий убит из пушки. Некому командовать Полком правой руки.

Царь призвал Курбского:

– Принимай полк, друже. Верю, люблю, – и поцеловал в уста.

Князь Андрей ускакал к Муралеевым воротам.

Смерть опоила воздух. Казанцы, горевшие жаждой борьбы, сбежались в Вышгород, но не успели запереться. Сгрудились на ханском дворе, бились с остервенением. Ломалось оружие – поднимали камни, оглушали дубинами, досками. Прижатые к стене не сдавались – пронзали брюхо кинжалами, испускали несломленный дух.

Русичи, посчитав дело конченым, принялись за грабеж, нещадно разрубая вставших на пути. Разрозненные войска татар перегруппировались, накинулись и потеснили дружину. Испугались и мародеры, побросали добычу, с воплями: «Секут! Секут!» бежали из города.

– «Вентиль» провернули. Заманили и вдарили, – рассудил Глазатый и развернулся к царю. – Государь, пора царский полк вводить. Сегодня же Казань возьмем! Токмо одну штуку проделать надобно…

– Глаголь. – Иоанн IV не отрывался от боя.

– Надобно путь отхода указать. Окруженный враг будет биться насмерть – терять нечего. А покажи ему спасительную тропку, токмо о ней и думать будет. А тут ему и конец.

– И в какую ж сторону гнать?

– Разумею, вернее всего через Муралеевы ворота…

– На Курбского?! – Царь нахмурился. – Слышал я о вашей распре. Погубить боярина хочешь?

– Ни в одном разе! Токмо вельми надо. Для дела. И еще одно…

– Что еще?!

– Садись на коня, царь-батюшка, да погарцуй перед войском, дабы воскресить мужество в сердцах удирающих.

Иоанн перекрестился, воздел руки к небу, взывая к божьей помощи. Осекся, вгляделся в небесную синь, часто заморгал.

– А что это там виднеется?

Все уставились вверх. Облака причудливо сложились в человеческую фигуру седовласого старца, одной рукой сжимавшего свиток, другой – воздевавшего персты для благословения.

– Да это Святой Сергий Радонежский! Не иначе! С нами Бог! – раздались взбудораженные крики.

– Знамение, – решил Иоанн. – Делать, как велит Глазатый!

Царь вскочил на коня, помчал к главным воротам, свита едва поспевала. При виде повелителя и знаменосца с Великой хоругвью, бегство прекратилось. Досадуя на трусость, даже кашевары кинулись на штурм, наливаясь клокочущей лютостью. Ветераны в блестящих доспехах, составлявшие Царский полк, пошли негромкой атакой.

Вновь полыхнула огнем русская артиллерия. Татары уже не защищались от пуль и снарядов, посылали тучи стрел, стараясь прихватить в могилу как можно больше неверных. Казанская пехота гордо отступала, погибала, но держала строй. Вся оборона сошлась на ханском дворе. Три тысячи воинов пролили скупые слезы, обнялись, перецеловались перед смертным боем. Не видя выхода, согласились на смерть во имя, прижались друг к другу. Мулла в белых одеждах кривой саблей прочертил линию на песке:

– Здесь примет смерть сеид Кул-Шариф и последние храбрецы Казани!

Свистнуло копье, прорвало чекмень, пробило грудь. Имам рухнул наземь, татары сомкнулись, заслоняя безжизненное тело потомка пророка Мухаммеда.

Атакующие нажали, и рухнула живая преграда, бой раздробился на части. Русские, доселе притворявшиеся мертвыми, прочувствовав неминуемую викторию, поднялись. Ринулись в схватку, окружили разрозненные силы врага, безжалостно рубились. Казанцы запирались в домах, русичи выносили двери, умерщвляли сопротивлявшихся. Трупы устилали каждую пядь земли.

Осажденные почуяли слабину лишь у Муралеевых ворот, пробрались к угловой башне, под бешеным огнем кинулись в Казанку аккурат против лагеря Правой руки. Счастливчики, уйдя вверх по реке, спаслись. Большинство, настигнутое стрелами, потонуло.