Эффект Ноцебо

— Тогда я погорячилась, — она картинно морщит нос и облизывает губы, переводя взгляд на мой пах. Но не вызывает этим ничего, кроме равнодушия. — Я скучаю по тебе.

Бестия вальяжно подходит ко мне и проводит пальцем по скуле, спускаясь на губы. Перехватываю женскую ладонь и тяну на себя, впечатывая стройную фигуру в свою грудь.

— Послушай, милая, — начинаю приторно ласковым тоном, но в глазах уже пляшут демоны, рвущиеся на свободу, — мы с тобой никто друг другу, ясно? Я одиночка. Мне не нужны отношения, а ты на них явно претендуешь. Этого не будет, Майа. Не было тогда, не будет и сейчас. Меня это не интересует.

— То есть со мной нет, а с этой тощей растрепанной девкой ты за ручки держишься, так? — женский голос переходит на визг, заставляя адреналин забурлить по моим венам.

— Это не твое дело. Забудь сюда дорогу, не позорься, — я небрежно отбрасываю от себя изящную кисть с ярко-красным маникюром. — И сделай так, чтобы Тиффани больше не пришлось напрягаться из-за тебя. Иначе мы будем разговаривать по-другому. И ты знаешь, что я не шучу. Секс был классным. Но больше я в твоих услугах не нуждаюсь.

— Ты долбанная свинья, Киллиан Хоггард, — звонкая пощёчина прилетает мне в щеку, обжигая кожу. В возбужденных глазах напротив только гнев. — Твоей мыши тоже надо знать, что ты наиграешься с ней и вышвырнешь. Ты так делаешь со всем, что в твоей жизни больше не нужно. Бессердечный ублюдок.

Растягиваю губы в широкой улыбке, чтобы не реагировать на провокацию, которую умело разыгрывает эта сука. За столько времени, что мы имели друг друга, я смог неплохо узнать эту женщину. И Майя никогда не делает ничего просто так. Собственно, именно поэтому она не может до сих пор отпустить ситуацию.

— Ты свободна, — киваю головой на лифт. Наблюдаю за гримасой отчаянной злости на красивом лице, а затем снова получаю ещё одну пощечину. Но, тем не менее, девушка всё-таки разворачивается, с остервенением хватая свое пальто с дивана, и яростно лупит по кнопке вызова кабины.

На этом спектакль для меня закончен, и я с тяжелым сердцем захожу в квартиру. Знаю, что снова поступил как свинья. Но разбираться с бывшими бабами при женщине, в присутствии которой меня парализует, сомнительное удовольствие. Она этого не заслуживает. Нахрен все это дерьмо. Если говорить, принимать решения и начинать что-то, то только наедине. Без оглядки на прошлое. С чистого листа.

Не нахожу Тиф ни в гостиной, ни в прилегающих комнатах. Остаётся только моя спальня, в которой не бывает посторонних. Это правило работает со всеми, кроме нее. Если учесть, что даже в поместье она заняла сердце моего крыла.

Тяжёлой поступью вхожу в комнату и в ужасе торможу. Мечусь взглядом между девушкой, стоящей возле прикроватной тумбы, и самым дорогим подарком, который был в моей жизни, и который она держит трясущимися руками. Ее колотит, словно в лихорадке, по щекам бегут слезы, а сознание настолько затуманено, что моё присутствие осталось для нее незамеченным.

Первая шоковая эмоция сменилась диким, давно забытым гневом. Никто никогда не смеет лезть в мои вещи. Никто не должен трогать мое сокровенное. То, что принадлежит мне. Что я бережно храню столько лет на задворках своей памяти.

— Что это?.. — Тиф, наконец, поднимает заплаканные глаза и выдает задушенно: — что это, Киллиан?

— Какого черта ты взяла без спроса то, на что не имела права?

Мой голос звенит от распирающего нутро гнева. В груди колотит так, что сейчас сломает, нахрен, каждую кость, которая является преградой.

— Не имела? Не имела?! — Барлоу кричит, разрывая звоном пространство. — Это книга принадлежала моей матери! Она писала тебе! Это. Моя. Мама. Я имею право знать…

— Положи все на место, — рычу сквозь сцепленные зубы. — Сейчас же!

— Ты объяснишь мне или?..

— Вон! — ору не свои голосом, заставляя девчонку испуганно попятиться назад и выронить пресловутый экземпляр Булгакова. — Вон!!!

Это стало последней каплей. Тиффани развернулась на каблуках и вылетела из моей спальни, оставив книгу и немногочисленные письма разбросанными на полу. Я не могу сдвинуться с места, слушая, как оглушает меня поток собственной крови в ушах, как тарабанит на вылет сердце, ощущая рой мурашек по всему своему телу. Лихорадочно сжимаю кулаки, сверля взглядом кучу бумаги под ногами, а сам просто уничтожаю себя собственным гневом. Захлебываюсь в нем с головой.

Звук хлопнувшей двери вырывает меня из ступора, заставляя подойти и бережно поднять видавшую виды книгу. Аккуратно провести по ней пальцами, раскрыть и перечитать дарственную, которая адресована именно мне, намеренно игнорируя первую. А затем волна неизвестной ранее паники провоцирует зацепиться взглядом за снежную бурю, развернувшуюся за окном. И тогда то дикий гнев разом сменяется на лавину бесконтрольного страха.