Эффект предвидения

– Ольга приехала в субботу поздно вечером. В пятницу Осинцев застрелил мать, в субботу утром увидел вас в больнице. К моменту, когда наконец вернулась Ольга, он был в настоящем смятении: он один, кругом враги, это преступление, полное повторение его детского псевдоубийства. Егор бросился к приемной матери и во всем ей признался. Из его сбивчивого рассказа она поняла главное: он совершил убийство – это первое, и второе – свидетель этого убийства, то есть вы, Аня, находится в больнице и, значит, представляет непосредственную опасность. Значит, надо как можно скорее вас нейтрализовать.

– Ольга хотела меня убить?

– Судя по всему, нет. Я разговаривал с ее коллегами… Осинцева владела гипнозом, активно применяла его в своей практике для лечения различных психических расстройств у детей. Думаю, Осинцева просто хотела стереть у вас всякое воспоминание об этом убийстве. Может, гипнозом, может, какими-нибудь медикаментозными средствами. Ольга Валентиновна Осинцева человек совершенно психически нормальный, человек уважаемый и добропорядочный, вряд ли пошла бы она на убийство, тем более что могла решить задачу проще и безболезненней. Вот для этой цели она вас и выкрала из больницы. Скорее всего, дело было так: Ольга провела бы с вами сеанс гипноза, ну или чего там, не знаю, усадила бы вас где-нибудь на лавочку, и все. Вас бы нашли и снова водворили в больницу. А Егор был бы спасен. Она ему так и сказала, что вас берет на себя, и просила ни в коем случае ничего больше не предпринимать. Но он не послушался. Вероятно, ему казалось, что вами одной проблема не решается, остаются еще и другие свидетели его сумасшествия – члены заговорщической группы. И он убивает сначала Журбину, а потом стреляет в Антона с Ириной. По чистой случайности ранение Самсоновой оказалось не смертельным. Он ее допрашивал и, наверно, очень волновался, а в Антона сразу с порога выстрелил. Раньше Егор его не видел и потому не считал свидетелем, не знал, что он тоже связан с Клавдией, а убил просто потому, что Антон Шелестян на пути к Ирине попался. И вот пока Ольга Валентиновна занималась вами, Осинцев устранял опасных для него людей. А когда домой вернулся, во всем ей сознался. Она пришла в ужас, объяснила ему, что теперь помочь ему ничем не сможет, и хотела позвонить в милицию. Это не было преднамеренным убийством, он просто ударил ее сгоряча первым, что подвернулось под руку. Разговор происходил в комнате Егора. На тумбочке возле телефона стояла настольная лампа с массивным каменным основанием. Удар пришелся в висок. Ольга умерла сразу. Но Егор этого не понял, вернее, не захотел понять, поверить в то, что произошло непоправимое, и пытался оказать ей необходимую помощь. Потом, вероятно, с ним случился эпилептический припадок. А дальше… Сам он совершенно не помнит, где был, что делал. Соседка видела, как Егор поздно вечером выбежал из дому в состоянии необычном, на ее приветствие не ответил и, может, даже вообще ее не узнал.

– Да, да, я помню, он и мне так рассказывал. Он тогда решил, что это просто страшный сон и Ольга жива.

– Н-да… – Булатович в задумчивости поскоблил ногтем отставшую краску от скамейки. – Ну, в общем, все оказалось не сном, а страшной явью. И тут в дверь начали звонить. Егор понял, что это пришли за ним, да так оно на самом деле и было – это я так настойчиво его добивался. Он заметался по квартире, а потом вспомнил про свою потайную комнату. Это было спасение, так Егор думал. Мы действительно нашли ее совершенно случайно. Один наш молодой опер, Серега Журавлев, проявил смекалку и сообразительность.

– Мне за него в церкви свечу поставить надо, – улыбнулась Аня. – Да нет, я шучу, но вы меня с ним обязательно познакомьте. Хоть спасибо скажу. Если бы не он… Это был такой ужас! Егор беснующийся и полная, полная темнота. А потом… Я думала, он умер и… Этот ключ, мне казалось, я его у мертвого украла и… Украсть-то украла, а воспользоваться… Там темень кромешная, замок никак не находился… – Аня вскочила со скамейки. – Пойдемте, я… мне…

– Вы успокойтесь. – Булатович тоже поднялся. – Вам вредно нервничать.

– Да, я знаю, но… Не могу, не могу. Как вспомню… – Аня быстро, почти бегом, пошла по дорожке. Булатович двинулся за ней.

– Все кончилось, Анечка, – он взял ее под руку, – все кончилось хорошо. Ну почти хорошо. Во всяком случае, для вас. Вы живы, практически здоровы, ваш муж скоро вернется, и будете вы с ним жить долго и счастливо. И родители ваши будут жить долго и счастливо, для вас Егор просто спасителем оказался, может, и грех так говорить, но это правда.

– Спасибо, утешили. А знаете, я ведь и сама так думала.

– Ничего удивительного, это естественно.

– Мне казалось, это очень эгоистическая мысль.

– В чем-то да, но в такой степени каждый человек эгоист.

– Своя шкура дороже? – Аня невесело рассмеялась.

– Ну… я бы так прямолинейно не стал выражаться, а вообще…

Они дошли до конца аллеи, повернули к Аниному, девятому корпусу. И тут она увидела Кирилла. Он стоял на крыльце и растерянно озирался.