Эффект присутствия

У Саши не было времени объяснять человеку мирной профессии значение процессуального понятия «возобновление производства по делу ввиду новых обстоятельств» и пределы его применения. Да и не хотелось лишать хорошего, судя по всему, человека надежды на торжество справедливости. Сутерьма прочитал и подписал своё объяснение, Кораблёв отметил ему повестку, пообещал позвонить, если будут новости, и они распрощались.

Наскоро перекурив, Саша подвинул к себе телефон, настраиваясь на разговор с кем-нибудь из старожилов милиции, могущих располагать информацией на рецидивиста Шустрова. Неделю назад такой ход он сделал бы в первую очередь, но теперь, направив в суд дело Рязанцева, Кораблёв испытывал комплекс вины.

«И чего мне теперь — до пенсии из скорлупы не высовываться?! Саша прибегнул к наезду на собственное самолюбие, В конце концов, не только Оля моя пострадала, доктор вот, божий человек. Наверняка другие еще нормальные люди попались на эту разводку».

Мысль связаться с Птицыным Кораблёв откинул. Львович мог упрекнуть, что прокуратура промышляет ерундой, вместо того чтобы вваливать по заказному убийству.

«Да он такую шушеру уголовную и не знает, наверное. У него другая клиентура была, организованная», — Саша нашёл уважительную причину не звонить подполковнику и решительно набрал номер начальника уголовного розыска.

Моторный Борзов откликнулся после первого гудка. На приветствие Кораблёва он отреагировал в своем репертуаре.

— Здравия желаю, товарищ прокурор! Мне с вещами на выход, да?! Готовиться к заезду в камеру «бээс»?

Саша, изо всех сил сдерживая эмоции, объяснил майору, что шуточки его не смешные и попросил воздержаться от клоунничанья. После внушения начальник УР сделался преувеличенно официальным и принес извинения исполняющему обязанности межрайонного прокурора от имени службы и от себя лично. Правда, официоза ему хватило ненадолго. Выслушав суть Сашиного обращения, он вновь обернулся собой.

— Александр Михайлович, я тот человек, который тебе нужен. Это ж, ёксель-моксель, крестник мой. В девяносто шестом году я его на кармане в троллейбусе повязал. Прикинь, в воскресенье, как путный, поехал с женой на рынок, а он у бабки кошелек подрезал. Бабка рюхнулась, заверещала на весь траллик. Шустрый кошелек скинул и на выход ломиться. Прямиком мне в руки. Я его за хибон хвать: «Стоять, уголовный розыск!». А он, человек нехороший, бритвой мне рукав пуховика распорол.

— Такой дерзкий?

— Что ты! Психопат! Ну я его скрутил, конечно, из троллейбуса выволок, мордой в асфальт. А жене говорю: «Галин, поход на рынок отменяется, объявлен режим экономии».

— В суде нормально дело прошло? — Кораблёв профессионально представил проблемы по доказыванию вины Шустрова, успевшего избавиться от похищенного кошелька.

— Без задеву. Он в полной признанке был.

— Чего так?

— Попробовал бы, человек нехороший, по-другому. Меня жена до сих пор за пуховик пилит. Помнишь, у меня был пуховик, зеленого такого колера, ядовитого, Made in China! На лебяжьем пере! На ваучер я его обменял.

Саше конкретно повезло, что он обратился к человеку, лично заинтересованному в восстановлении справедливости. Борзов знал, что Шустров в прошлом году откинулся по УДО и жил по месту регистрации, у матери на «Текстильщике».

— А вот дальше он за делами из моего поля зрения выпал. Значит, Костик грузчиком работает в «Грошике»? Не зна-ал… Разводками занимается? Раньше из чужих карманов вынимал, теперь — подкладывает? Вполне возможно. Ну и чего у него будет? Какой состав?

Этот момент в конструкции Кораблёва был наиболее уязвимым. В обоих случаях, и с Олей и с психиатром Сутерьмой, жулики пытались стрясти с них деньги на сумму, не превышающую минимального размера оплаты труда. То есть усмотреть в их действиях ничего, кроме административно наказуемого мелкого хищения путем мошенничества, не представлялось возможным. Это в лучшем случае. В последние годы правоприменительная практика складывалась так, что ответственности за покушение на административное правонарушение не может быть в принципе из-за отсутствия в КоАП соответствующей нормы.

Разочаровывать потенциального союзника Саша не стал. Наоборот, объяснил ему, что возможно рассматривать действия жульманов как продолжаемое преступление, совершаемое разновременно, с единой целью и общим умыслом.

После таких замудрёных, ранее не слышанных терминов, начальник уголовного розыска вновь перешел на «вы».

— Какая помощь требуется, Александр Михайлович? Вы только скажите.

— Может, он расколется как в прошлый раз? — предположил Кораблёв.

— Не-а, — Борзов не обольщался напрасно, — тогда его кололи по горячему.

В следующую секунду он предложил испытанный полицейский вариант решения задачи.

— Шустрик по УДО освободился? По УДО. То есть он обязан себя вести в быту примерно, ходить по струнке. Сколько он должен раз по «мелкому» угореть, чтобы ему условно-досрочное отменили?

— Два раза, — Саша понял ход мысли майора.