Эффект присутствия

«Кучно бьёт… кобура-приклад… пластмассовая… «стечкин»… Откуда у них «стечкин»?!» — в мозгах кружилось ненужное.

В сознании отобразились мельком ухваченные картинки — неподвижный изломанный силуэт инспектора ДПС вдалеке и беззвучно плямкающий губами, пускающий кровавые пузыри напарник в считанных шагах.

«Надо Витю стащить с дороги», — простая мысль показалась откровением.

Яковлев пополз по дну канавы к месту, откуда доносилось сдавленное мычание раненого. Со стороны поста ГИДД раздалось несколько лающих сбивчивых выстрелов. Им ответила трескучая очередь автомата. Донёсся тонкий звон разбитого стекла.

«Второй гаишник воюет», — догадался оперативник.

Воодушевившись, что он не один на целом свете, Яковлев снова высунулся из укрытия. На этот раз для того, чтобы дважды пальнуть и не наобум, как прежде, а прицельно. Прижмурив левый глаз, он вывел мушку в середину прорези целика, а вершину её — под его верхние края и произвёл два выстрела. Беспокоящий огонь понудил бандита со «стечкиным» пригнуться. Пользуясь моментом, важняк ухватился за воротник Витькиной куртки и потащил тело на себя. Сантиметров на десять удалось сдвинуть, не больше, лейтенант оказался неподъёмным. Да и пистолет в правой руке был помехой.

— Заткни его, я — к машине! Прикрой! — один из бандитов громко отдал указания другому.

Яковлев въехал в их замысел и запаниковал. Он забыл, сколько раз выстрелил и, соответственно, сколько патронов осталось у него в табельном. Запасная обойма хранилась в отведённом месте — в подсумке наплечной системы — но процедура её извлечения оттуда казалась невероятно трудоёмкой и долгой.

Водитель служебного «Соболя», на который вознамерились пересесть преступники, прятался за машиной. Начальство, руководствуясь непонятными соображениями, не разрешило ему, аттестованному сотруднику, вооружиться перед началом операции.

— Пра-апорщик! — хрипло выкрикнул Яковлев. — Пра-апорщик!

— Я-а! — водитель откликнулся рыдающе.

— Приготовиться к отражению атаки! Оружие к бою!

— Е-е-эсть! — прапорщик, как сумел, подыграл.

Самодеятельность, впрочем, бандитов не обманула или не вразумила. Вооружённый «стечкиным» длинноволосый блондин, держа оружие наизготовку, крадущимся шагом двинулся через дорогу. Его подельник, лысый, как Фантомас, дав очередь из пистолета-пулемёта «Кедр» по окнам поста ДПС, рывком развернулся и прицелился в место на обочине, откуда в последний раз выглядывал Яковлев. Свои чёрные маски бандиты скинули, чтобы не мешали обзору в бою.

Лежавший на боку в грязной воде кювета Яковлев всех этих отработанных маневров не видел, но понимал — они совершаются и помешать им он не в состоянии.

Длинноволосый приближался к разделительному отбойнику, примериваясь, как сподручнее преодолеть препятствие…

11

10 марта 2000 года. Пятница.

08.00 час. — 10.45 час.

Даже усевшись на полу в отсеке для задержанных, Сабонису пришлось пригнуться, чтобы не подпирать головой крышу «УАЗика». Серёга Кошкин уступал в росте звезде мирового баскетбола двенадцать сантиметров, но и имеющиеся «два десять» вполне позволяли отнести его к категории великанов.

Задержание мошенника произошло обыденно. В девять утра погромыхивающий «УАЗ-469» довольно бодро для своего возраста въехал в Крутово. В центре села возле коммерческого киоска, гостеприимно распахнувшего железные ставни, участковый Корбут свернул под горку в сторону реки.

— Не у Петровых он, часом, гостит? — Маштаков, сидевший на командирском месте, вертел головой.

В последний день прошлого лета этими же тропами шёл он по следу убийцы Фадеева, задушившего плечевую проститутку в деревне Соломино.

— Через дом, — пояснил Корбут и, как будто не на задержание объявленного в розыск преступника они прибыли, а навестить приятеля, добавил буднично: — Да вон ваш длинный. С колодца идет.

Долговязая фигура, без малейшего напряжения несущая в каждой руке по полному ведру с водой, мерно двигалась в попутном направлении.

«УАЗик», нагнав гиганта, тормознул. Закопёрщик вылазки Андрейка Рязанцев, резво выскочив на волю, цапнул дачника за рукав стёганой телогрейки:

— Стоять, хороняка! Уголовный розыск!

Сабонис с горестным вздохом опустил оцинкованные ведра на снег.

— В баньке хотел попариться на дорожку, э-эх…

— Ничего, на тюрьме помоешься, — Маштаков, распахнув свою дверь, оценивал настроение жулика.

По всему, тот был в адеквате, зверковать не собирался. Так и случилось. Сабонис донес ведра до крайнего дома, поставил на мосту и стал укладывать в тревожную котомку мыльно-рыльные принадлежности. Пока собирался, вернулась с фермы хозяйка, насквозь пропахшая парным молоком, настоянном на ядрёнейшем навозе. С порога заблажила, как по покойнику, а потом взялась обзываться. Полагая виноватым в случившейся беде исключительно участкового, все добрые слова адресовала ему единолично. Экономя нервы, капитан терпел, но когда к банальному эпитету «козел» доярка присовокупила определение «рогатый», вскипел и в нескольких доходчивых выражениях приструнил халду.