Эффект прозрачных стен

– Я что, не говорила не открывать дверь кому попало?

Позади мальчика материализовалась миловидная женщина лет тридцати. Похоже, натуральная блондинка, хотя точно не определишь – волосы заколоты на макушке в небрежный пучок. Ярко-розовый халат с изображением кувыркающихся Эйфелевых башен и надписей «Paris» обтягивает тело, подобно гидрокостюму, абсолютно не оставляя простора для фантазий.

При виде Ивана женщина испуганно уставилась на него, резко побледнев, устало спросила:

– Пашка, что ли?

– Меня зовут Иван Станиславович. – Рыбак мимолетно засветил удостоверение и быстро спрятал его в карман. – А кто такой Пашка?

– Так муж, – кивнула женщина. – Что-то стряслось?

Иван как мог заверил хозяйку, что он вовсе не по поводу Пашки. Та облегченно выдохнула, лицо ее порозовело, приближаясь по цвету к халату. В глазах, обращенных на Рыбака, застыл молчаливый вопрос.

– Я разыскиваю Фролову Неонилу Сергеевну, – поспешил он внести ясность. – Она же здесь живет?

– Нет, – женщина покачала головой. – Здесь мы с Сашкой, – тут она кивнула на мальчика, – и Пашкой.

– То есть Неонилу Фролову вы не знаете? – уточнил Рыбак.

– Как же не знаю? Это же сестра моя старшая. Только здесь она не живет. Уже давно. Как школу окончила, так и ушла. Вещи собрала. Отец ее отвез ее в Богоявленский монастырь, и больше я ее не видела.

– Куда? – переспросил Иван, чувствуя, что разговор перешел в какие-то непонятные ему сферы.

– Так в монастырь же, в монастырь! Да вы проходите, – сказала женщина, – в дверях такие разговоры не разговариваются.

Он прошел в уютную комнату, похоже, хозяйкину гордость. На стенах – вышивки в позолоченных рамочках, на окнах – занавески с рюшечками.

Женщина усадила его за стол, не спросив, поставила большую кружку, сбегала на кухню, притащила коробку чайных пакетиков и пластиковый электрочайник «Ровента». Сбегала еще раз, и на столе появилась сахарница без крышки, но с чайной ложкой.

– Варенья? – спросила с непонятной Рыбаку надеждой. Но он решил беготню прекратить – предстоит еще как-то выбираться отсюда по убитой дороге, успеть бы до темноты.

История, которую поведала ему сестра Неонилы, назвавшаяся Майей, была странной, какой-то варварской, архаичной, уходившей корнями в те самые Средние века, откуда появился Андреевск.

Жизнь кого-то из Фроловых-предков была короткой, но уж очень неправедной. За это небеса разгневались на семейство, обрушив на его представителей тяжелые испытания. Младенцы умирали, не успев произнести слово, крепкие, здоровые мужчины заболевали и становились беспомощными. Женщины не могли выйти замуж и так и отцветали, не дав потомства. Некогда большой и крепкий род вымирал. И тогда на семейном совете было решено: нужно отправить к Богу своего человека, чтобы он денно и нощно молил его о снисхождении к ни в чем не повинному роду. Помогло это или нет, но традиция прижилась. Старшая дочь в семье, достигнув совершеннолетия, уходила в монастырь. Неонила с детства знала о своем предназначении. Готовилась ли она к нему? Вряд ли. Конечно же, сестры Фроловы, Неонила и Майя, были крещены в церкви. Но службы не посещали, церковные традиции не соблюдали. Неонила, в противовес общительной Майе, росла девочкой замкнутой. Училась легко, на одни пятерки, хотя от нее этого никто не требовал. У Майи же пятерки были редкими гостями. В основном – крепкие тройки. Но благодаря молитвам сестры сейчас у Майи все хорошо. Семья, свой дом, сын. Был грех – после свадьбы пару раз ходила в церковь, молила Бога послать ей сына. Не дочь. Чтобы не отдавать в монастырь.

Пять лет тому назад отец умер. Майя часто вспоминала о сестре, а тут почувствовала прямо-таки острую необходимость встретиться с ней. Мать о судьбе старшей дочери ничего не знала, только плакала в ответ на расспросы, и Майя сама отправилась в Богоявленский монастырь. Однако поездка оказалась напрасной. Настоятельница, женщина с мягким и светлым лицом, посоветовала не искать встречи с Неонилой. «Для человека, принявшего решение посвятить себя Богу, – сказала она, – встреча с родственниками или хотя бы известие от них – искушение. Порой даже мучительнейшее искушение. Хотите ли вы этого для своей сестры?» Майя не хотела. Она вернулась домой с тяжелым сердцем. Ощущение того, что сестра была принесена в жертву ее семейному благополучию, еще долго не оставляло женщину. А еще она решила, что детей у нее больше не будет. Вдруг родится девочка…

– Странный, конечно, обычай, – сказал Иван и хлебнул уже порядком остывшего чая. – Неужели вы во все это верите?

– Есть вещи, которые помогают независимо от того, верите вы в них или нет, – тихо, чуть слышно сказала Майя. И после небольшой паузы, совсем другим голосом, в котором звучал неприкрытый вызов, добавила: – Семейные ценности, например. Вы против семейных ценностей?