Эффект птеродактиля (СИ)

XVI

века. Просчитать рунную цепочку. Остальные, по-моему, занимались тем же самым. То есть, тупо пялились в учебник, а сами предавались своим мыслям. Первым на месте заерзал, разумеется, Уизли. – Вы что-то хотели спросить? – ласково улыбнулась ему Амбридж. – Но для этого нужно поднять руку. Рон бросил взгляд на Поттера и замотал головой. – Все прочитали главу? – Да, профессор Амбридж. – Вопросы есть? – Нет, профессор Амбридж. – Тогда законспектируйте прочитанную главу. Легко. Я выбрала самое красивое перо из своего набора и вывела на пергаменте название главы. Послышались завистливые вздохи. Еще бы! Десять галлеонов штучка. Амбридж внимательно смотрела, как я старательно конспектирую главу. – Мисс Крауч? – спросила она. Я подняла глаза. – Да, профессор? – Как вы себя чувствуете? – Спасибо, мэм, уже намного лучше. – Передавайте от меня привет мистеру Краучу. – Обязательно, мэм. Ему будет очень приятно. Сзади послышался зубовный скрежет. Но на счастье рыжего прозвучал удар колокола, обозначающий конец урока. Вот интересно, и чего Уизли так бесится? То, что ему стало скучно на уроке, это понятно. А потом? Все профессора напоминали нам о важности предстоящих экзаменов – С.О.В.У. Меня расспрашивали о здоровье и том, когда я смогу колдовать в полную силу. Рон бесился все больше и больше. И я поняла, в чем дело. Никто не выделял Поттера. Не знаю, было ли это указание Дамблдора, но, скорее всего, все прекрасно понимали, что Гарри втянули в Турнир специально и всячески ему помогали. На этом фоне победа Хогвартса выглядела нечестной и недостойной. Поэтому про Турнир вообще старались не вспоминать. Думаю, что Поттер тоже прекрасно осознавал – что и почему. Если его и задевало такое невнимание к собственным достижениям, то вида он не подавал. А вот у Уизли случился очередной облом. Не вышло покрасоваться на фоне героического приятеля. А тут еще вопросы о моем здоровье на каждом уроке. Профессоров можно было понять. Если бы мне нужно было много догонять, то им пришлось бы заниматься со мной дополнительно. Да и сочувствовали они мне искренне. Жуткий шрам четко показывал, что от смерти меня отделяли буквально секунды. Многие знали, что Снейп все лето варил для меня сложные зелья прямо в нашем поместье. Даже те, кто позавидовал дорогущим перьям у меня и Мэгги, понимали, что дед купил все это, чтобы порадовать проболевшую все каникулы внучку и отблагодарить воспитанницу, которая была рядом и позвала на помощь. Профессор Хэнкс даже предложил перенести соревнования по полетам на более поздний срок, чтобы я тоже смогла полетать с ребятами. – Спасибо за участие, сэр, – поблагодарила я, – но не стоит. Ребята тренировались, готовились. Они ждут этого праздника. А у меня и возможности полетать не было. Я поболею за своих. А потом, когда будет можно, полетаю в лабиринте. Спасибо! Это было по-настоящему приятно. Все-таки этот вид спорта придумали мы. Мэгги лично следила, чтобы я не забывала пить зелья и обрабатывать шрам. Точно будущий колдомедик. Снейп сварил для меня следующую порцию чудодейственной мази. Я как раз возвращалась в башню Гриффиндора с флаконами и баночками, когда меня перехватил Поттер. – Чего тебе? – не очень вежливо спросила я. – Поговорим? – А есть о чем? Извини, Поттер, мне некогда. – Я знаю, почему на тебя напал Люпин. Я пожала плечами. – Потому что он извращенец. Я не помню, как это называется, но могу посмотреть в словаре. Или сам посмотри. Он прищурился. – Я знаю твой секрет, Гермиона Крауч. Я ухмыльнулась. – Меня не волнуют твои домыслы, Поттер. Он замер. – Ладно. Посмотрим. Я отошла на несколько шагов и обернулась. – Некоторых секретов лучше не знать, Поттер. Ты в курсе, как поступают с шантажистами? Они все очень плохо кончают. Запомни это. Он замер.

Я отнесла свои зелья в спальню, убрала их в специальную шкатулку и задумалась. Чего этому паразиту надо? Соскучился, что ли? Мог и соскучиться. С Уизли можно разговаривать только о еде, квиддиче (причем исключительно про «Пушки Педдл») и о том, какие гады слизеринцы, Снейп и Крауч. Не самое интеллектуальное общение.