Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Сейчас я понимаю, как много значит для молодого танцовщика встреча с интересными балетмейстерами в самом начале творческого пути, когда еще нет сколько-нибудь устоявшихся мнений, кроме уверенности в своих силах, когда голос критика внутри еще молчит, когда еще только жадно впитываешь все, что дают тебе окружающие, не разбирая, что хорошо и что плохо. Я благодарен Вам за то, что большая лепта в мое собственное творчество привнесена Вами.

Как ни странно, я никогда не задумывался над тем, а что же конкретно я получил от Вас как балетмейстера? Ведь за тринадцать лет нашего знакомства мы, к сожалению, встречались очень редко. Похвалиться, что я видел все Ваши работы, я не могу, хотя всегда с интересом отношусь к каждой новой постановке. Очевидно, влияние такого большого мастера, осмысливается оно или нет, сказывается не только в их общем создании роли, но в какой-то мере накладывает отпечаток и на все последующее творчество. Сейчас я не помню, что вы говорили на нашей первой репетиции, какими словами вы выражали Ваше видение образа; я только помню пластическое выражение музыки, помню Ваши горящие глаза, нахмуренные брови, оттопыренную нижнюю губу, отчего лицо казалось еще суровее, один раз, кажется, промелькнувшую улыбку. Помню необыкновенную музыкальную фразировку движений, показавшихся несколько странными, наверное, из-за некоторой угловатости… Иногда взгляд становился как бы отсутствующим, и в то же время сосредоточенным на какой-то внутренней точке, куда сбегались, опережая одна другую, мысли. Вы просили концертмейстера снова и снова повторить одно и то же место, и если что-то не выходило, смотрели взглядом обиженного ребенка… Я до сих пор не помню Вас уставшим. Тогда Вы постоянно горели творчеством, и неутоленность этой жажды передавалась и мне, исполнителю[228].

Теплые воспоминания Васильева подчеркивают, насколько сильно Якобсон как личность был связан с духом его находок в студии. Юрок, всегда бывший поклонником творчества Якобсона, начал с энтузиазмом распространять информацию о его впечатляющем новом советском балете «Спартак» почти сразу после его анонса. В статье в «Нью-Йорк тайме» от 5 июня 1962 года о предстоящих осенних гастролях Большого театра в США Юрок обещал три новых балета: полнометражный «Спартак» Якобсона и два одноактных, включая «Класс-концерт» Асафа Мессерера – грандиозное дефиле, в котором каждый учащийся Кировского училища выполняет на сцене набор классных упражнений, отредактированных для гастролей под нужды американских студентов балета. Таким образом, Якобсон начал курсировать между Ленинградом и Москвой, пытаясь подготовить для Большого театра «Спартака», который отвечал бы требованиям всех надзорных комиссий и при этом соответствовал его замыслу. В то же время он собирался приступить к другой крупной работе для Кировского театра – двухактному спектаклю «Клоп» (1962).