Эффект Ребиндера

– Не могу утверждать про целинника, но здоровый крепкий сын меня устроит! Борьба со стихией закаляет иммунитет и развивает разум. Вот товарищ музыкант может подтвердить. Собственно, он уже подтвердил своим жизненным примером! Кстати, как тебе хабаровские зимы?

Что изменилось тогда? Институт, оркестр, работа, репетиции – все осталось прежним. И все изменилось! И ведь у Тани была своя жизнь, курсовые, лабораторные, ведь они с Ольгой уже добивали второй курс химфака. Как она успевала заботиться о нем, убирать его комнату, вдруг ставшую домашней и уютной, жарить котлеты, штопать вечно рвущиеся носки? Как она умудрялась появляться в самую нужную минуту – потерялась ли пуговица от концертной рубашки, сгорел утюг, рассердилась соседка? Все неразрешимые ужасные проблемы просто растворялись в воздухе!

Иногда Таня ждала его возле кинотеатра, провожала домой, как в далекий и страшный день бабушкиной смерти. Ася Наумовна все так же дежурила по ночам, можно было не торопиться и никому ничего не объяснять. В их первую ночь Лева страшно испугался крови на простыне, бросился искать бабушкину аптечку и йод, чуть не перебудил всех соседок. Таня тихо смеялась, обнимала его, скрывая слезы, потом принялась замачивать простыню. Было безумно, мучительно жаль ее – маленькую, тихую, с посиневшими от холодной воды руками.

Иногда звонила Алина, Лева даже встречался с ней пару раз после занятий. Она была так же хороша и блистательна, все время смеялась, рассказывала про знакомых, потом, словно между прочим, спросила:

– Ты что, влюбился?

– Нет, – ответил Лева честно.

– Тогда приходи в субботу, ребята достали новых Битлов, идеальная запись! Ты еще не забыл адрес?

Нет, он не забыл адрес. Более того, он слишком часто вспоминал чужой коридор, бородача, тоненькую фигурку в шубке, шарф, пронзительные глаза. И каждый раз чувство утраты подступало к горлу, странное и неуместное чувство утраты, словно он не знал настоящих потерь!

– А кто собирается? Будут твои девчонки с курса? Как, кстати, та подружка, она все еще с доктором наук?

– Ты про Киру Катенину? Безнадежный случай! Поженились. Они давно не появляются. Старому профессору не Битлы нужны, а грелка на ночь.

– А мне он не показался таким уж старым. Лет тридцать?

– Тридцать два. Это я так, от злости. Завидую, наверное. На самом деле неплохая история – гениальный физик, своя квартира, Кирку на руках носит. Знаешь, у нее мама француженка! Самая настоящая, они вернулись из Парижа перед войной. Так ты придешь?

Собственно, Алина была неплохой девчонкой. И очень красивой. Пожалуй, самой красивой из Левиных знакомых. Вдруг представил, что приходит к ним в компанию с Таней… нарядные девицы, длинноволосые будущие гении, стихи, долгий томительный блюз… полная ерунда! Таня совершенно не вписывалась. Точно, как та песня Шуберта, что он из хулиганства сыграл в первый вечер.

– Не знаю. Понимаешь, у меня сейчас другая полоса в жизни. Еще встретимся как-нибудь!

– Жаль. Ты извини, я немного не оценила тебя. Дура, конечно. Говорят, ты прекрасный музыкант, а я ведь даже не слышала толком. Ну ничего, будем ждать смены полосы!

Ночью ему приснились слова. Да, именно слова. Они строились в гармонический ряд и рифмовались через одно, причем рифма помогала строиться и даже навязывала свой темп:

Ни строки, ни тома – не услышать мне,
Сладкая истома – синий лес в огне…

Слова повторялись, как мелодия, мешая спать и думать, но мелодия эта, как ни странно, утешала:

Да, огонь беззвучен – да, недвижна синь,
Не укроют тучи голубых пустынь…

Почему-то возникли именно синий и голубой, Лева сам не мог бы объяснить, но и менять слова не хотелось.

Золотое око – стрелы вперехлест,
Далеко-высоко – кроны – как до звезд…

Он так и уснул, раскачиваясь на волнах, только осталось ощущение увлекательной легкой игры.

Сказать ли вам мое несчастье

Боже, зачем они собрались именно в тот кинотеатр! Мало ли мест в Москве, где можно посмотреть новый фильм! И еще так долго ехали на трамвае, искали, спрашивали людей на улице. Хоть бы кто-то послал их в другую сторону!

И ведь была такая нормальная хорошая жизнь, спокойно учились, собирались в поход с ребятами из группы. Даже Танино увлечение профессором Ребиндером теперь казалось Оле милым и понятным. Даже внутреннее соперничество с Кирой прошло и забылось, они и виделись редко – Кира поступила в иняз, совсем другое общество, новые знакомые.

Все, все сломалось из-за этого несчастного бабника! Таня, ее Танечка просто с ума сошла, не слышала никаких аргументов, ничего не хотела понимать, только бегала целыми днями за своим Краснопольским.