Эффективный Черчилль

Не менее притягательна для нашего героя была и посмертная слава. Он часто повторял: «Слова — единственное, что остается навеки»[71]. Потративший столько времени на изучение событий прошлого, Черчилль отлично понимал, насколько может измениться оценка поступков отдельного человека после его прохождения через временну́ю призму истории. Выступая перед депутатами палаты общин 12 ноября 1940 года, он скажет:

«Человеческим созданиям не дано — к счастью для них, в противном случае жизнь была бы невыносима — предвидеть или предсказать в долгосрочном масштабе развитие событий. В один период кажется, что человек прав, в другой — что он ошибается. Потом опять, спустя несколько лет, в перспективе прошедшего времени, все предстает в совершенно ином свете. Все приобретает новые пропорции. Меняются ценности. История с ее мерцающей лампой, спотыкаясь и запинаясь, освещает следы прошлого. Она пытается воссоздать былые сцены, возродить ушедшие звуки, разжечь потухшие страсти вчерашних дней»[72].

ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Человеческим созданиям не дано предвидеть или предсказать в долгосрочном масштабе развитие событий. В один период кажется, что человек прав, в другой — что он ошибается. Потом опять, спустя несколько лет, в перспективе прошедшего времени, все предстает в совершенно ином свете».

Эта речь была посвящена бывшему премьер-министру Невиллу Чемберлену, скончавшемуся 9 ноября после мучительной и безуспешной борьбы с раком. Имея в виду своего предшественника, Черчилль, безусловно, говорил и о себе, о том крутом повороте, который произошел в его карьере, и о той чудесной метаморфозе, когда из не самого популярного заднескамеечника 1930-х годов он превратился в лидера нации начала 1940-х.

После окончания Второй мировой войны образ Черчилля вновь мог измениться. Особенно после тех публикаций, которые стали появляться в Новом Свете. Первыми на суд общественности предстали воспоминания помощника генерала Эйзенхауэра капитана Гарри Батчера «Мои три года с Эйзенхауэром», сериализация которых началась 18 декабря 1945 года в «Saturday Evening Post». Мемуары Батчера были написаны в форме дневника, перемежающегося с цитатами из официальных документов. Среди последних были фрагменты и из писем нашего героя.

Батчер поведал публике о весьма неприятных спорах, которые имели место в англоязычной коалиции. Помимо высокой политики в книге также содержались воспоминания личного характера, не особо лицеприятные для британского премьера. Например, Айк, отобедав с Черчиллем в августе 1942 года, делился с сотрудниками своего штаба, как его сотрапезник хлюпал супом. Или как в другой раз, в середине вечера, Черчилль попросил сменить ему носки[73].

Батчер утверждал, что вести дневник его попросил сам Эйзенхауэр. Однако, когда книга увидела свет, генерал отказался подтвердить слова бывшего помощника. Вместо этого он направил Черчиллю письмо, в котором заметил, что «публикация всей этой чепухи удивила меня не меньше, чем остальных». Также он подчеркнул: «Я надеюсь, мои близкие друзья никогда не поверят, что я мог принять участие в каких-либо действиях, способных навредить личным и официальным отношениям, которые сложились у меня в Великобритании»[74].

Сам Черчилль, находясь в январе 1946 года в США, прокомментировал сложившееся положение спокойно. Обращаясь к Эйзенхауэру, он заметил:

— Должен сказать, вы просто подверглись дурному обращению со стороны своих ближайших помощников. Все эти статьи, по моему мнению, находятся ниже того уровня, на который вообще стоит обращать внимание. Великие события, как и великие люди, становятся маленькими, когда оцениваются скромными умишками.

Также Черчилль извинился, что нередко задерживал Айка у себя до поздней ночи, — еще один упрек со стороны капитана Батчера.

— Меня совершенно не беспокоит, что пишет Батчер, но я и в самом деле искренне сожалею, что несколько раз задерживал вас допоздна. Это ошибка. В моем возрасте уже поздно меняться, но я попытаюсь исправиться[75].

— Я никогда не жаловался, что мне приходилось у вас задерживаться, — ответил Эйзенхауэр. — К тому же это было нечасто. Я всегда возвращался с этих конференций с чувством глубокого удовлетворения, что мы выполняем общую задачу[76].