Ефим Сегал, контуженый сержант (СИ)

Скорее всего, он так и не заснул. Сквозь полузабытье, неведомо откуда слышались ему патетические строки, столь созвучные его теперешнему состоянию. Строки складывались в четверостишья, немного старомодные, сочиненные, наверно, давным-давно безвестным влюбленным бардом...

...В редакции все уже были на своих местах. Машинистка аритмичной дробью что-то выстукивала на стареньком «Ундервуде». Крошкина глубокомысленно вперила васильковый взор в чистый лист бумаги. Надя просматривала записи в блокноте.

-    Здравствуйте, товарищи! - приветствовал Ефим громко и торжественно.

Надя подняла на него чуть усталые, ласковые серо-голубые глаза, улыбнулась с еле заметным смущением. Не отрывая от нее глаз, он сел за свой стол, достал из ящика несколько листов бумаги. Что писать - толком не знал.

Надя то и дело на него посматривала, ему казалось - звала, манила. Он хотел сорваться с места, подойти к ней, взять за руку, объяснить: «Поздравьте нас! Мы - муж и жена». Уже приподнялся со стула, восторженный монолог готов был вырваться наружу, но сдержался: успеется... Бог знает как, а Анфиса Павловна стала о чем-то догадываться. Она подозрительно уставилась рачьими глазами на Ефима, перекатила подозрительный взгляд на Надю, повела глазами туда-сюда, ехидно осклабилась, хихикнула:

-    Тина, а Тина, посмотри на эту парочку, барана да ярочку... С чего это вы так переглядываетесь? А ну-ка, выкладывайте начистоту!

Крошкина поправила на носу позолоченные окуляри-ки, внимательно вгляделась в Ефима и Надю, нехорошо скривила ярко накрашенные губы:

-    Действительно тут что-то не того... Да, Фимуля?

-    Факт, - подтвердила Пышкина, - не того!

Обжигающий жар внезапно бросился Ефиму в лицо.

Он видел, как густо покраснела Надя, заерзала на стуле. Необходимо было срочно заткнуть глотки редакционным кумушкам или отвлечь их внимание.

-    Гапченко еще не приходил? - спросил он.

-    Не пгиходил, - ответила Пышкина, криво усмехаясь, морща мясистый носик, - ты нам зубы не заговагивай, скажи лучше...

-    А Гапченко вряд ли вообще сюда придет, - загадочно проговорил он.

-    Как не пгидет? Чего ты гогодишь? - Пышкина перестала печатать, уставилась на него.

Алевтина высоко подняла реденькие брови.

Ефим торжествовал: теперь заинтригованные дамы оставят в покое и его, и Надю.

-    Разве вы не знаете, что Федор Владимирович... - он сделал выжидательную паузу.

-    Что - Федор Владимирович? - в один голос спросили любопытные дамы.

-    Скоро узнаете... - Ефим нарочно сделан важный вид, - потом... Надя, ты не собираешься на завод?

-    Мне действительно нужно в инструментальный... - она быстро положила в сумочку блокнот и карандаш.

Через несколько минут, взявшись за руки, они шагали в сторону, противоположную заводу.

-    Ну, скажи, что я не молодец! Придумал-таки повод смотаться из редакции. А то они...

Алая краска залила лицо, даже шею Нади.

Она посмотрела на него, и в ее глазах он прочел и радость, и робость, и стыдливость, и любовь.

-    Надя, - ласково и чуть торжественно сказал Ефим, - ты, наверно, не осознаешь высочайшего значения этого вот теперешнего момента. Запомни: именно сейчас мы делаем с тобой первые совместные шаги по длинной-длинной, далекой дороге. А сколь она велика во времени и в пространстве - одному Богу известно. Только наверняка сегодня началось наше с тобой свадебное путешествие на много лет, до старости, до конца...

Задумчивая улыбка осветила лицо Нади.

-    Свадебное путешествие?.. На долгие годы?.. Очень поэтично сказано. Символическое путешествие, надо полагать? - потом, с еле заметной тревогой, спросила: - А каким будет, по-твоему, наше не символическое, а реальное, земное цутешествие?

Ефим уже собрался сказать, что будет оно трудным, чертовски трудным, но если они, рука в руке, дружно, словно слившись воедино, будут идти отныне и всегда, никакие невзгоды, никакие беды не смогут сломить их, поставить на колени. Но он не произнес неуместный монолог: зачем омрачать ей и себе такой большой праздник в их жизни - первый супружеский день. Пусть он запомнится ярким, как высокое майское солнце над их головами. А там... Он напряг все силы, обманывая самого себя, бодро провозгласил:

-    Наше свадебное путешествие, реальное, непременно будет хорошим, благословенным. Я верую: ведь мы вместе, вместе!

Они свернули в небольшой скверик.

-    Присядем, Надюша, - Ефим опустился на скамейку.

-    Ой, подожди! - воскликнула Надя. - Видишь, бумажка: «Осторожно, окрашено!»

Но было поздно. Ефим вскочил со скамейки, Надя повернула его к себе спиной и ахнула: на брюках четко отпечатались четыре зеленые полоски.

-    Что же делать? - сокрушалась она. - Придется пойти к тебе в общежитие, переоденешься. Благо оно рядом.

Вахтер дал Ефиму ключ от комнаты.

-    О, - воскликнула Надя, входя, - прекрасная комната! Не то что моя барачная берлога.

Между тем Ефим медленно, будто раздумывая, вытащил из-под кровати чемодан. Не спешил его открывать.

-    Что ж ты не переодеваешься? Я отвернусь, - пошутила Надя.

-    Во что переодеваться? - с трудом выдавил он из себя. - Других брюк у меня нет.