Ефим Сегал, контуженый сержант (СИ)

-    Не обратил внимания, - схитрил Ефим. Он и дверь видел, и кто входил и выходил, приметил.

-    Слепой вы, что ли?.. Я тут кой что разведал, - продолжал кузнец, - питают в той боковушке, отдельно от нас, отдыхающих-начальников. И такой вкусный дух оттуда прет, аж стенку прошибает, за полверсты дразнит... Персонал тоже, глянь какой раскормленный. А для нас остается прошлогодняя капуста, бурда на постном масле, тьфу! Прости, Господи!.. Не запомнил я фамилию корреспондента из нашей газеты, он на фабрике-кухне жуликов малость распугал... Его бы сюда! И здесь такую продувку не мешало бы сделать!

«Да, — с досадой подумал Ефим, — видать, конец моему спокойному отдыху, хочешь, не хочешь, — придется разматывать очередной грязный клубок».

-    Вы твердо уверены, - спросил он кузнеца не без определенного умысла, что дело обстоит именно так, как вы только что рассказали?

-    Вот те крест, правда, отсохни у меня язык, коли вру!

-    А вы тоже так думаете?

-    Точно так, безобразие, другого слова не скажешь, - согласился токарь.

-    Другого и говорить не к чему, - с деланным простодушием сказал Ефим, - люди вы грамотные, изложите свои наблюдения на бумаге, пошлите жалобу куда следует.

Токарь и кузнец переглянулись, оба выразительно посмотрели на Ефима: мол, соображаешь, что советуешь, парень?!

-    Как же это так, Ефим, взять да и написать жалобу, - возразил без прежней запальчивости кузнец, - не простая штука!

-    Куда как не простая, - подтвердил токарь, - надо хорошенько покумекать.

-    Чего кумекать? - наседал Ефим. - Ведь вы только что возмущались, клялись и крестились, что говорите чистую правду.

-    Точно, - в один голос подтвердили оба.

-    Так напишите, отправьте эту правду по назначению, приедет комиссия, наведут порядок... Понятно?

-    Оно понятно, - замялся кузнец, - а жалобу писать не буду. На словах - другой коленкор. А ты, - обратился он к токарю, - как хочешь, дело хозяйское.

-    Какой из меня писака! Ну их! - махнул рукой токарь. - Хлопот не оберешься! Пошли в сельмаг, сказывают, там водку или наливку дают. Выпьем, закусим, чем Бог послал. Этак-то лучше будет. Тут все равно без поллитры не разберешься.

Ефима взорвало.

-    Нет уж, погодите, не уходите, - решительно остановил он их, - коль сказали «а», скажите и «б». Объясните, почему вы отказываетесь разоблачать жуликов? Вы - старые, уважаемые рабочие, обнаружили в доме отдыха безобразие, как вы только что сказали, правильно? Правильно я вас понял?

-    Ну, правильно, - не сразу, нехотя ответил токарь, - а что из того?.. Почто ты, скажи на милость, привязался к нам, смола? - заворчал он. - Ну, поговорили, пошумели - и шабаш! Пошли, а то все разберут.

Ефим оторопел. «Поговорили, пошумели - и шабаш!» - повторил он про себя.

-    Стало быть, вы боитесь? - настаивал он. - И признайтесь: боитесь?

-    Не боимся, опасаемся.

-    Кого? Чего?

-    Сам знаешь, Ефим, «кого, чего», не маленький.

-    Ладно, - примирительно сказал Ефим, - не хотите писать жалобу - не надо, тогда потолкуйте с отдыхающими, пусть все разом оставят завтрак или обед на столе нетронутым. Возможно, это возымеет действие, станут кормить лучше.

Кузнец и токарь, как по команде, отрицательно покачали головами.

-    Гляди-ка, какой умник нашелся, - начал злиться кузнец, - хочешь нас в тюрьму закатать? Присобачат политическую статью, как пить дать, дескать, не подбивайте народ на забастовку, возьмут как миленьких за шкирку и глядеть нам небо через решетку. А то еще угонят на каторжную работу под Архангельск лес валить, замучают, заморят голодухой. Нет уж, милок, лучше баланду хлебать будем на вольной волюшке!.. Пошли, па-ашли! - потянул он товарища за рукав.

-    Где ваша смелость, самолюбие? - бросил им вслед Ефим.

Они не откликнулись.

-    «Поговорили, пошумели - и шабаш!», - вслух повторил Ефим, - и все?! А где последующий шаг - действие? Где внутренняя потребность противостоять несправедливости из чувства собственного достоинства? Где активное сопротивление, хотя бы в конкретном случае, сейчас?.. Рыхлые, бесформенные характеры, тут уж никак не скажешь: человек-кремень, напротив, человек-глина, знай, лепи... «Лучше хлебать баланду на вольной волюшке». «Хозяева страны»! Что в их представлении «вольная волюшка», если они боятся слово пикнуть в защиту своего «я»?.. Свобода раба?..

Вспомнился опять майор Спиркин с армейского пересыльного пункта - паразит, самодур, пьяница и развратник. Вся часть видела и терпела его художества. И никто - ни рядовые, ни офицеры - не отважились даже «пошуметь»... Здесь, в тылу, жулики из комбината питания разворовывали и без того скудный рацион военного времени. И тут без осечки срабатывал страх. «Хозяева страны» не смели нарушить паразитический покой комбинатовских вампиров.