Эфина

Глаза у нее всегда прищурены. Незабудки в морщинках. Поразительно, что в этих морщинах можно обнаружить прозрачные колодцы. Она лежит на кровати, запрокинув голову. Т. погружается взглядом в колодцы. Он покусывает ей шею и почти не постаревшие руки. Она на диванчике, читает. Смуглое, морщинистое, как залежавшееся яблоко, лицо. Если присмотреться, она не красавица, ее красота в другом. Красивая — слишком точный термин. Его редко используют, для каждой женщины необходимо свое особое, уникальное определение, размышляет Т., разглядывая голову на подушках. Она встает, и Т. видит ее загорелое тело. Плотные ягодицы и широкие бедра. Полные руки и ноги, да и грудь уже не так хороша. Тело мягкое, пухлое, как пропитавшаяся водой древесина. У нее изящные, плавные движения, приятно смотреть, как это большое, веселое, зрелое тело передвигается в пространстве. Как эта зрелая, умиротворенная женщина идет в ванную. Или на кухню. Открывает двери комнат и дверцы шкафов. Приносит кофе в постель. Размышляет, не съесть ли ей сыра. Или ломоть багета. Или печенье. У Т. никогда нет аппетита, но это здорово, когда кто-то надежный, теплый и хорошо сложенный беспокоится о тебе.

Нет, проблема Т. вовсе не женщины. В данный момент проблема Т. заключается только и исключительно в театре. Он не знает, что бы с ним сталось без театра. Возможно, несмотря на подверженность бронхитам и нелюбовь к сырости, он оказался бы работником свалки. Или жиголо — у него имелась к этому склонность. Писателем или поэтом, но Т. вполне вменяем и знает, что его проза выеденного яйца не стоит и вряд ли стала бы хорошо продаваться. Нет, театр был его жизнью, и Т. счастлив, что не разминулся со своим призванием. А ведь мог стать клерком в какой-нибудь конторе. Продолжить учиться на торгового агента, что совсем ему не подходило. К счастью, судьба сказала свое веское слово: театр обязан был отыскать Т., Т. должен был встретиться с театром, им предстояло соединиться и пребывать вместе до скончания лет. Ну, во всяком случае, до самой смерти. Но, даже лежа в могиле, можно продолжить играть роль, и Т. заключил договор с другом: тот из них, кто переживет другого, придет на кладбище и сыграет знаменитую пьесу, где один из главных героев мертв. Мертвец в конце воскресает, но театр на то и театр, чтобы найти решение проблемы, — так, чтобы усопшему казалось, что он играет. А у второго, выжившего, создавалось впечатление, что партнер жив.