Эфиопские хроники XVI-XVII веков

После окончания битвы к вечеру собралось все войско; и царь сошел с коня своего. И бросали царские воины головы галласов перед ликом его, и падали они дождем, так что выросло много куч. И все, один за другим, несли головы галласов, неся их подобно кувшинам или горшкам или подобно хлебу захваченному[588]. Когда стемнело и настала тьма, из-за множества убитых галласов половина голов осталась в руках убивших и не была поднесена царю, а утром принесли ему головы галласов и бросили перед ним, и выросли, как и вчера, многие груды. И повелел царь окружить свои шатры всеми этими головами, как бахромой от полога в виде ограды, и обложили их в шесть кругов. И сказал царь дружинникам своим: “Сочтите головы галласов”; и принялись считать те, кому было приказано. И, дойдя до половины, после того как насчитали около 1500, сбились со счета, и осталось неизвестным их число. И мерили древком знамени, как [меряют] основание дома, окружие шатров царя. И увидел царь, что во дворе его не осталось места ни встать, ни сесть людям, ибо все заполнили головы галласов. Поднялся он из той земли и, отойдя немного, расположился на возвышенном месте и там ночевал.

А в день той битвы, которая была в воскресенье, [там] были не все племена галласов, так как часть их ушла воевать Цама и Хамус Ванз. И на рассвете послал царь лазутчиков из всадников своих; и в третьем часу возвратились те лазутчики и сообщили царю, что отряды галласов вернулись из набега и пошли из Цама к Дангая Кемер. И царь выстроил свое войско для сражения по многим полкам, а галласы сначала вышли одним полком; когда их увидели царские воины, то смели с лица земли и убили из них многих, а оставшиеся бросились в пропасть и погибли, за уцелевшими же пустились в погоню многие царские воины. И еще пришли другие галласы двумя полками, многочисленнее и сильнее предыдущих. Один полк [галласов] ушел к Дабату, а второму полку войско царское дало бой и одержало победу, и [галласы] были сброшены в пропасть и погибли. А с первыми, которые ушли к Дабату, вступили в битву, объединившись, рас Сээла Крестос и абетохун Малька Крестос, и сражались битвой великой до захода солнца. И убили многих из них, а уцелевшие спаслись когда настала ночь.

И раса Сээла Крестоса и абетохуна Малька Крестоса тогда весьма хвалили за то, что воевали они и показали свою доблесть в тот день. Абетохуна Малька Крестоса восславлял и премного хвалил рас Сээла Крестос и говорил о нем: “Он лучше всех и тверже в бою”. Ко времени захода солнца собрались все воины царя, рассеявшиеся во время погони, и принесли свою добычу и головы галласов, и бросили перед ликом его, и накидали большие груды, как и в воскресенье до этой битвы, происшедшей во вторник.

И той же ночью пришли галласы из племени марава, которые опоздали и не были в сражении дневном. И, узнав, что это стан царя и что все галласы от руки царя погибли, они сразили [в схватке] у края стана 56 мужей из [народа] майя и ушли в свою страну, ибо укрыла их и спрятала темнота. А поутру повелел царь, как повелел и в день воскресный, обложить головами галласов шатры свои, и окружили их в шесть рядов, подобно завесе внешней[589]. И там царь провел этот день, а в девятом часу пришли местные жители и рассказали ему, что галласы, спасшиеся бегством накануне, не найдя дороги, вошли в церковь укрепленную. И, услышав об этом, послал царь войско ратное сразиться с галласами. И, пойдя, сразилось это войско с галласами в битве великой и хотело поджечь ту церковь, чтобы умерли они и погибли в огне. Но галласы затворили врата церковной стены и не давали поджечь ее, а сбивали огонь ветвями древесными и щитами. А когда наступил вечер и стемнело, возвратилось войско к царю, поубивав всех, кто попался, и привели ему захваченных в плен мужей отважных, [происходивших] из галласов и талата. И тот день царь провел в земле Икало. А наутро поднялся он и пошел в Гуана и ночевал в этом месте. А на другой день рассказали царю, что галласы убили Вальда Хаварьята, и плакал царь плачем великим, ибо любил его более всех своих зятьев. До того царь Яе знал о гибели его, а знал только о поражении и полагал, что, бежав, он укрылся в одном из монастырей[590].