Эфирное время

– Другое дело, – кивнул Вова. Владик Мыльников был единственным из троих бывших партнеров по автосервису, с которым сохранились у Вовы приличные отношения. Владик был родом из Сургута, когда их маленький бизнес рухнул и Мыльникову стало не на что снимать квартиру в Москве, он месяц жил у Вовы. Сейчас работал в большом автосервисе у Кольцевой дороги, часто ездил в свой Сургут к родителям.

– Теперь слушай внимательно. Клиента зовут Мальцев Дмитрий Владимирович. Машины две, черный джип «черокки» и вишневый седан. Чаще ездит на джипе. Запомни номер. Охрана серьезная. Обычно двое, телохранитель и шофер. Работает в Министерстве финансов.

– Кем?

– Заместителем министра.

Вова тихо присвистнул и покачал головой:

– И вы собирались такую шишку за десять кусков завалить?

– Не десять. Больше, – улыбнулся Петр Петрович.

– Сколько?

– Пятнадцать. Пять ты получил, остальное по исполнении. Кстати, еще один совет. Ты все-таки сначала о работе думай, за которую собираешься деньги получить, а потом уж о самих деньгах. И слушай внимательно, чтоб потом не жаловался на плохую память. Клиент мужик крепкий, хоть и пожилой. Бывает в Министерстве, в Госдуме, в клубе «СТ» у метро «Новослободская».

– Домашний адрес есть?

– Нет. Знаю, что живет где-то за городом. В московской квартире ночует редко. Есть номер сотового. Вот фотография, – он достал из кармана конверт, в котором лежало несколько снимков, цветных и черно-белых. Крупный мужчина лет пятидесяти с тяжелым умным лицом, с седым бобриком волос, был заснят нечетко, то в профиль, то в полный рост, издали. И только на одном снимке физиономия заместителя министра Дмитрия Владимировича Мальцева запечатлелась крупно и ясно. Снимок был сделан с телеэкрана. Напротив Мальцева за маленьким круглым столом сидела женщина. И хотя она вышла расплывчато, Вова узнал ее моментально.

– Чего же снимки такие паршивые? – спросил он язвительно.

– Извини, дружок, других нет.

– Если он такая известная личность, должны быть снимки в журналах, в газетах. Неужели нельзя было достать нормальные? Делаете такой серьезный заказ, а толком подготовиться не можете. Да за такую работу и пятнадцать маловато. Двадцать!

Петр Петрович только поморщился в ответ, презрительно покачал головой. Цифра двадцать повисла в воздухе. Сибиряк давал понять, что больше никакого разговора о деньгах не будет.

– Информации вполне достаточно. А что касается газет и журналов – Мальцев не дает интервью, от журналистов прячется. Он теневая фигура, если ты, конечно, понимаешь, что это такое.

– Я-то понимаю, – обиделся Вова, – не вчера родился, но только как же он прячется от журналистов, если вот с Елизаветой Беляевой беседует?

– Это было один раз. Только к ней он согласился прийти. Больше ни к кому.

* * *

В спальне горел ночник. Михаил Генрихович лежал, закрыв глаза, с книгой на животе. Лиза вошла на цыпочках.

– Я не сплю, – прошептал он, – какая-то ужасная ночь. Во дворе подростки орут, мусорная машина грохочет, за стеной скандалят соседи, и все время кто-то звонит и молчит, каждые полчаса. Чаю хочешь?

– Хочу.

Он встал, накинул халат, сладко зевнул. Прикрыв рот ладонью.

– У Надюши кулинарный азарт. Испекла кекс с корицей. Между прочим, получилось неплохо. Мы там оставили тебе кусочек, правда маленький, потому что действительно очень вкусно.

– Миша, ты знаешь, что сегодня спас мне жизнь? – спросила она, ставя чашки на стол.

– Что, начальство резало горло?

– Нет, в самом прямом смысле. Я ехала с погашенными фарами, а поперек улицы стоял рефрижератор без аварийных огней. Когда ты позвонил, до него оставалось не более десяти метров. А скорость у меня была семьдесят.

– С ума сошла? – Он вытянул из пачки сигарету, хотя почти не курил в последнее время. – Нет, ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Если бы ты не позвонил, меня бы не было. Я потом долго приходила в себя, сидела в машине, боялась ехать. Потому и вернулась так поздно.

«В последний раз вру. Все. В последний раз…»

Прежде чем закурить, он встал, достал из морозилки заледеневшую бутылку водки, плеснул себе грамм двадцать, залпом выпил, кинул в рот соленый крекер, сел и закурил.

– Где это произошло?

– На выезде с Шереметьевской улицы. Там вообще нехороший перекресток.

Вскипел чайник, Лиза бросила пакетики в чашки, залила кипятком.

– Ну, где же Надюшин кекс? Есть хочу ужасно.

Кекс действительно был вкусным.

– О чем же ты так глубоко задумалась, Лиза, что не включила фары? Что, переживала из-за гибели Бутейко? Из-за этого ты не глядела на дорогу? Кстати, вечером звонил следователь, хотел с тобой пообщаться. Я дал ему номер твоего сотового, но он просил, чтобы ты позвонила ему сама завтра утром. Вот, я записал. Бородин Илья Никитич. Он хотел поговорить с тобой именно о Бутейко. Голос вполне интеллигентный.

– Да? Я обязательно позвоню. Там ведь так и не нашли убийцу, хотя подробностей я не знаю.