Эфирный эликсир

Что же касается мотоцикла, то с ним проблема решилась очень быстро. Во-первых, сосед Широкова, знал моего отца, во-вторых, пятьдесят рублей для мужчины особенно в этот праздничный день для продолжения праздника оказались очень даже кстати. И теперь в моём кармане лежал ключ от гаража, где стоял мотоцикл с коляской марки «Днепр» МТ-11, максимальная скорость 100 км, бак на 19 литров, тормоз на колесе и стоячий тормоз на руле.

Я склонюсь над приборной панелью,
Обниму «Днепр» с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями,
Разгонюсь километров на семьдесят.

— Что? — Очнулись мои барышни.

— Давайте выпьем кофе, что-то я сегодня захлопотался, — пробормотал я, усмехнувшись над тем, что незаметно для себя вставил пару строк о мотоцикле.

— А меня в ресторане вчера и сегодня директор спрашивал про тебя, Валера, — призналась Инна Владимировна, поставив чайник на плиту. — Его некоторые посетители просто заколебали вопросами, когда ты снова выступишь? Так, когда ты снова выступишь?

Я потёр виски, почесал затылок, прикинул, что деньги разлетаются только в путь, и нехотя протянул:

— Нууу, могу во вторник. В четверг будем репетировать допоздна, в пятницу у нас КВН, снова попытаемся вписать свои имена в историю школы.

— Лучше конечно выступить в пятницу или в субботу, — сказала Динина мама.

— Аха! — Возмутилась сама Дина. — Я тебя одного в ресторан не отпущу, вместе пойдём.

— Я согласен. — Засмеялся я и, взяв девушку за руку, спросил. — Кстати, ты за свои девятые классы играть будешь?

— Вот ещё, — хмыкнула моя подруга. — Команду же «бэшки» собирают с этой твоей Наиной Файзиевной, а у нас с ними отношения не очень. Лучше спой ещё что-нибудь.

— Да, Валера спой, — поддакнула Инна Владимировна.

— Тогда я хочу сделать официальное предложение, — сказал я и заметил как Дина и её мама напряглись. — Я хочу предложить тебе, Дина, сыграть за нашу команду КВН. По правилам можно заявить одного человека со стороны. Десятые, я слышал, вообще везут профессионального актёра из пермского ТЮЗа.

— Фу, напугал, — выдохнула мама моей подруги.

— Посмотрим, — немного обиженно пробубнила моя подруга.

— Значит, песня остается с человеком, — пробормотал я, задумавшись, чем бы ещё поразить благодарную публику. — Песня верный друг твой навсегда. Аха, песня называется «Всё для тебя, рассветы и туманы, всё для тебя моря и океаны».

* * *

Обратно из гостей на съёмную квартиру я брёл уже под светом редких жёлтых уличных фонарей. Осенью, как и зимой в наших широтах всегда темнеет очень рано. Особенно это действует на нервы, когда вокруг лёд, снег и сугробы, когда ты просыпаешься и идёшь на работу в сумерках, и возвращаешься так же в темноте. Приходит понимание, что человек создан для другой жизни, для той, где много света и тепла, когда всё цветёт, растёт и развивается.

С такими мыслями о тёплом ласковом море я случайно посмотрел направо. Раньше, во времена Великой Отечественной, по правую сторону от дороги здесь были наспех сколочены одноэтажные бараки для шахтеров, эвакуированных с Донбасса. Прошли годы, но в эти жуткие строения селили людей вплоть до начала восьмидесятых годов. Потом бараки три года стояли заброшенные, пока пару пацанов, бегая по развалинам, не погибли. Надломились прогнившие доски, и на ребят сверху рухнула старая печная труба.

Наконец всё было снесено, кроме нескольких частных почерневших от времени сараев, среди которых мой взгляд неожиданно упёрся в чёрную фигуру. Этот незнакомец не прятался и не скрывался, он в приветствии помахал мне рукой. Неприятный холодок пробежал по моей спине. Я посмотрел по сторонам, как назло улица была полностью пуста. «Захотелось поговорить? — зло усмехнулся я про себя. — Думаешь, я сейчас наделаю в штаны? Как бы ни так!». И обозвав себя «сыклом», я медленно сошёл с дороги и пошёл навстречу к чёрному человеку.

— Близко не подходи, — голос ненормального незнакомца прозвучал, словно хрип умирающего, как будто слова этому психу довались с большим трудом.

— Спокойно, солдат ребёнка не обидит, — хмыкнул я.

— Ха, ха, ха, — смех чёрного человека прозвучал как три отдельных хриплых выдоха, после чего он произнёс. — Пятница шестнадцатое, последняя.

«Чего последняя, кого последняя?» — хотел спросить я, однако незнакомец, тут же сделав шаг в сторону, скрылся за одиноким сараем. Я пару секунд поколебался, бежать или не бежать, и решил, что слишком много будет чести. Да и скакать по местным буеракам в темноте небезопасно. Поэтому, махнув рукой, я вернулся обратно на дорогу и поспешил в свою съёмную квартиру. А ребус чёрного человека решился в моей голове очень просто, если пятница для меня последняя, то время терять я не имею никакого права.

* * *