Эфирный эликсир

— Шахтёрские пельмени! — Выпалила Полякова и, показав в руке уголёк, добавила. — Кушать подано!

Школьники, сидящие на стульях, попадали от гогота на пол, а режиссёр покраснел словно перезрелый помидор. Наверное, ему в юности доводилось играть именно в таких ролях, где говорят только одно: «Кушать подано».

— А зачем мы сюда сегодня пришли? — Спросил я громко своих друзей.

— Широкова будем в пионеры принимать! — Заржал, непрофессионально расколовшись, Андрюха и в зале началась настоящая истерика.

— Пионер всем пример! — Снова как на собрании гаркнула Томка, перекрикивая ржачь, устроенный школьниками старших классов. — А ты Широков песни пионерские знаешь?

— Нет, — буркнул Толик. — У меня контузия.

— Тогда пой вместе с нами! — Скомандовал я и снова заиграл мотив песни друзей из «Бременских музыкантов».

Наш ковер — цветочная поляана!

— Запели мы вчетвером.

Наш ковер — цветочная поляана!
Наш ковер — цветочная поляана!
Потому что в доме нет ковра! Да!

К истерическому хохоту всех кто набился в столовую для прогона, терпел, терпел и присоединился директор школы, и даже наша грозная завуч усиленно стала делать вид, что ей не смешно.

— Я считаю, что Широков достоин почётного звания советского пионера! — Выкрикнула Полякова.

— А я не согласен, — возмутился Рысцов. — Пусть он сначала докажет, что способен бабушку через дорогу перевести!

— Я не могу, — отмахнулся Широков. — У меня после контузии ноги отнимаются.

— Тогда танцуй как мы! — скомандовал я и заиграл опять всё тех же «Бременских музыкантов», мои друзья принялись отплясывать как паралитики, а Толик Широков запрыгал на одной ноге и потом мы снова запели:

Мы своё призванье не забуудем!
Мы своё призванье не забуудем!
Мы своё призванье не забуудем!
Потому что память хороша! Ша!

— Крикнули мы хором и откланялись.

— Пока всё! — Сказал я, сам же и посмеиваясь. — Завтра к игре остальное допишем.

— Я считаю это какое-то сценическое хулиганство! — Возразил театральный режиссёр. — Программы нет, песни какие-то глупые. Не смешно! Я считаю, допускать сборную восьмых классов до КВНа нельзя.

— А мне понравилось, ха-ха, — захохотал директор. — Валера, ха-ха, а у тебя есть песня посерьезней, для финала?

— Есть совсем уже серьёзная, — ответил я, вспомнив, что в студенческие годы любил сочинять русские тексты под иностранные хиты. — Спеть? Или уже не надо?

— Пой, футболист! — Закричали собравшиеся в столовой зрители.

— Песня на мотив рок-баллады «Belladonna», которую исполнила британская группа UFO в 1976 году, — сказал я, так как одобрение от директора и завуча нашей школы было получено. — Посвящается прошедшей юности.

Затем я заиграл красивейший перебор знаменитой баллады, правда, которую в последнее время на дискотеках редко можно было услышать. Ведь у каждого времени свои песни и это хорошо. Я подмигнул Дине Гордеевой и с надрывом запел:

Не забывай меня, прости, прощай,
Не забывай любимых старых песен.
Не говори на зло, не обещай,
Кассетник старый давно уже заезжен.

Стучат дожди, бегут года,

Мгновенья тают не спеша,
Там где горит моя звезда,
Грустит беспечная душа.

Во время небольшого проигрыша после припева. Я краем глаза пробежал по застывшим без движения зрителям. Заметил, как всплакнула Наина Файзиевна, которая наверняка отрывалась под «Белладонну» в студенческие годы. Заметил, как готова была пустить слезу и Дина Гордеева, и её подруга Наташа Исакова. И продолжил второй куплет:

Ты до последнего за край держись.
Ночные споры вспомни, не сдавайся.
Дорогой вниз, дорогой ввысь,
Не предавай друзей и сам не продавайся.

Стучат дожди, бегут года,

Мгновенья тают не спеша,
Там где горит моя звезда,
Грустит беспечная душа…

Глава 19

Накануне решающей пятницы в мою съёмную квартиру набилась полная горница друзей и подруг. Кроме меня, Рысцова и Широкова пришли отметить феерический прогон, написанный за двадцать минут и отрепетированный за час, Томка Полякова, Ольга Балуева, Наташа Исакова и моя Дина Гордеева. Пили чай, пели песни, танцевали под кассетный магнитофон Андрюхи Рысцова.

— Что с маньяком будем делать? — Вернул меня к действительности, вытолкав из эйфории, Толик Широков, когда мы устав от танцев, пошли на кухню варить кофе.