Эфиррия

– Боюсь, сын, ты надолго потеряешь аппетит, – скривилась трэя Бенедикта. – Твоя жёнушка, пользуясь твоим отсутствием, встречалась со своим любовником. Как тебе новость?

– Чушь, – равнодушно пожал плечами Кристэн, хотя в душе начал закручиваться шторм тревоги.

– Нет, сын. Увы – ты ошибаешься. Эвелина всем сказала, что поедет на курсы от центра, а сама умчалась в соседнее королевство. В городе Зинцербург остановилась в гостинице, где и провела время в объятиях со своим любовником.

– Что ты несёшь? – вскинулся Кристэн, вскакивая на ноги.

– Помолчи, сын! – властно оборвала его Бенедикта. – Я знала, что ты мне не поверишь. Знала! Эта гадина завладела твоим сознанием настолько, что ты перестал доверять собственной матери! Только она на первом месте. Ни род, ни обязанности главы, ни я, а эта девка! Но я специально наняла соглядатая и теперь у меня есть доказательства, – с торжеством глядя на сына выпалила женщина.

Кристэн так и стоял – нависнув над столом. Грудь тяжело вздымалась, руки сжимались в кулаки, а в голове набатом стучала мысль: «Не верю!».

– Я специально просила тебя подарить мне эфирограмм. Пластинки, на которые можно записывать информацию. Знала – что мне пригодится. Вот здесь, – Бенедикта указала пальцем на стоящий на столе плетённый короб: – все улики. Соглядатай высшего ранга отлично выполнил свою работу. Ты сам увидишь, как твоя жёнушка любезничает с любовником. Причём не скрываясь! Она была уверена, что в другом королевстве ей нечего опасаться, – выплюнула последнюю фразу Бенедикта и, взметнув юбками, с гордо вскинутым подбородком покинула кабинет сына.

Матушка Кристэна была отнюдь не глупа и понимала, что реакция сына может быть страшной. Поэтому и приготовила наручи, но ещё заранее вызвала его друга, с которым её сын дружил с детства. Распорядившись, чтобы, как только прибудет трэл Айгвард, сопроводили его к ней в гостиную, устроилась на тахте. Довольная улыбка блуждала на её губах, пока она наблюдала, как горничная расставляет всё необходимое для чаепития на меленьком столике.

Сожалела ли она? Промелькнула ли хоть раз мысль, чтобы отступить? Нет. Потом, через время, она поймёт, что натворила. Поймёт – какую боль причинила своему ребёнку. Но сейчас душа Бенедикты пела торжествующий гимн, а сердце трепетало от триумфа. Она всей сущностью ненавидела Эвелину, считала её выскочкой, которая неведомым образом поймала в свои развратные сети её сына, сбив того с пути.

– Трэл Айгвард прибыл, – оповестил лакей, пропуская в гостиную высокого шатена.

– Трэя Бенедикта, – улыбнулся мужчина, направляясь к поднявшейся на ноги женщине. – Рад вас видеть. Но что за спешка? Что могло случиться? Мне передали вашу просьбу незамедлительно прибыть и честно говоря, встревожили этим, – улыбался Айгвард.

– Милый мой, – вздохнув, Бенедикта села и указала мужчине на соседнее кресло: – Только тебе я могу довериться. Ты верный друг и надёжный соратник моего сына и полагаюсь на тебя. Кристэну будет очень нужна твоя помощь, чтобы не сотворить того, о чём впоследствии пожалеет. А новости у меня такие…

Дверь кабинета давно закрылась за матерью, а Кристэн никак не мог себя заставить открыть злосчастный короб. Он смотрел на него, но перед глазами стоял образ Эвелины. Серо-голубые, лучащиеся теплом и обожанием глаза, губы, шепчущие слова любви.

– Бред, – мотнул он головой: – Не может… не может этого быть! – сказал уверенно, стараясь убедить себя и потянулся к коробу. Достал упаковку с пластинами для эфирограмма и, сглотнув, положил их обратно.

Медленно достал аппаратуру, установил, настраивая. Задёрнул плотно шторы. Понимая, что оттягивает момент, разозлился сам на себя. Уже более решительно вставил первую пластину в эфирограмм и застыл, глядя как в расползшемся облаке эфира возникает объёмное изображение.

Соглядатай нанятый матерью фиксировал происходящее издалека, но спутать или обознаться Кристэн не мог. Это была его жена. Его любимая!

Эвелина сидела за столиком в незнакомой ресторации и улыбалась, глядя на ненавистного ему Вистара! При этом тот держал её ладони в своих, мягко поглаживая, сжимая, лаская её руки.

Покачнувшись, Кристэн отступил на шаг от эфирограмма и закрыл глаза. Мотнул головой:

– Всё можно объяснить, – твёрдо произнёс сам для себя. – У неё точно будут объяснения. И доказательства!

Тяжело дыша, достал остальные пластины и, загружая их в эфирограмм, заметил, как дрожат руки. Он старался взять под контроль тот ураган чувств, который грозил смести всё на своём пути, но то и дело глаза застилала пелена ярости, а сердце сжималось от страха и предчувствия надвигающейся беды.