Егерь

По тому, как дернулись непроизвольно головы обоих охранников, я понял, что индикаторы системы самоуничтожения у них есть и последствия опоздания они осознают не хуже меня. Один аж заерзал от нетерпения, словно порываясь ответить за старшего, засевшего в пилотской кабине. Я, впрочем, пребывал в похожем состоянии, параллельно терзаемый дурным предчувствием: что мешает боевикам меня пристрелить и забрать ключ безвозмездно, то есть даром? Разве что эффект неожиданности, слишком уж я нестандартно действовал. И продолжил в том же духе: оказавшись между охранниками, я плавным движением навел «дефендер» на бойца справа и выжал спуск. Пистолет выплюнул УС, пробивший переносицу жертвы, а я уже поворачивался к оставшемуся противнику, в движении выбирая слабину спускового крючка. Бедный парень не успел даже сообразить, что произошло, как словил пулю в лицо. Оба тела ударами отбросило на пару метров от плиты аппарели, покоящейся одним краем на покрытии стартовой пятки, и я беспрепятственно шагнул в отсек, попутно выбросив из «дефендера» магазин с уэсами. Петрович по извечной своей привычке меня опередил, но ничего опасного в кубрике не обнаружил и расселся в его центре, обвившись хвостом. Я походя хлопнул ладонью по сенсору управления люком, и тяжелая плита начала медленно и неохотно подниматься, подчиняясь приводным гидроцилиндрам. Судя по показаниям таймера, в нашем распоряжении оставалось около трех минут. Посадив присмиревшую Галю в первое попавшееся кресло, опутавшее ее ремнями системы фиксации, я вогнал в рукоять «дефендера» магазин с УОДами и остановился у люка во внутренней переборке, отделявшей десантный отсек от ходовой рубки. Внутренняя связь тут, как и в любом другом транспортном средстве такого класса, имелась, и после первого же касания сенсора вызова на экранчике возникло знакомое лицо – я не ошибся, в рубке засел Эжен.

– Мужик, времени на раздумья нет вообще. Три минуты. Две пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Не успеем предстартовые тесты прогнать. Две сорок семь. Мне терять нечего, сам понимаешь. Иного способа выбраться просто нет. Линдеманн мертв, если ты его опасаешься. Две двадцать восемь…

Наконец, нервы пилота не выдержали – створ люка со смачным чмоком вышел из уплотнительных пазов и отъехал в сторону.

– Петрович, следи за Галей!

Я нырнул в узкий лаз, предусмотрительно пригнувшись, и невозмутимо устроился в кресле второго пилота справа от Эжена. Сгреб левой ладонью пластинку карты, резко дернул – звенья разорванной цепочки зазвенели по полу – и протянул ключ своему временному союзнику. Тот жадно вцепился в добычу и торопливо впихнул ее в приемное гнездо. Пальцы его заплясали по пульту, проигрывая неслышную, но невыразимо приятную мелодию, и приборная панель ожила, отзываясь на касания перемигиванием сенсоров. Протаял обзорный экран, дав нам возможность оценить обстановку визуально, и приятный женский голос объявил «готовность один». Эжен схватился за штурвал, потянул на себя, одновременно поддав «газку» на маршевые двигатели, и поднятый над стартовой пяткой на антиграве катер рванулся ввысь, что твой унитар, разогнанный магнитным полем по стволу. Гравикомпенсаторы сработали в штатном режиме, поэтому ускорения я не почувствовал. То, что мы взлетели, стало понятно только по картинке на экране. Я скосил глаза на таймер и облегченно выдохнул – до срабатывания системы самоуничтожения оставалось двадцать три секунды. Времени до фига, штурмовику вполне хватит для выхода в стратосферу, если движки хорошенько раскочегарить. Но Эжен с этим маневром отчего-то не торопился: набрав километровую высоту, пилот бросил катер в широкий вираж, обходя остров Флоранс по часовой стрелке.

– Поиграться решил, дружок? – усмехнулся я, поигрывая «дефендером». – Учти, у меня есть вот эта штука. И я выстрелю – УОД обшивку не пробьет, так что разгерметизации не будет. Усек?!

– Усек, – отмахнулся Эжен. – На этом горизонте нас не достанет, можешь не дергаться. А ты силен, Линдеманна уложить! А где остальные?

– Много будешь знать, долго не проживешь! – отрезал я, не сводя взгляда с экрана.

А посмотреть было на что. Внизу начался и сразу же закончился финальный отрезок драмы. Срабатывание даже одного гравигенератора зрелище впечатляющее: по всем окружающим предметам проходит мгновенная волна искажения, а потом все они медленно, как бы нехотя, оседают мельчайшей пылью. На Флоранс же активировалось не меньше десятка адских машинок. Скорее всего, как и на острове с разгромленным филиалом лаборатории, их выставили с задержкой в несколько миллисекунд, и ударные волны причудливо наложились друг на друга, породив натуральный взрыв, разве что вместо дымного облака вспухло облако пылевое, распространяющееся с огромной скоростью.

– Газуй! – заорал я, осознав, что через несколько секунд нас накроет коллоидной взвесью.