Егерь (СИ)

— Ага. У меня, оказывается, есть что-то, называемое Усиленный удар. Правда, требует три звезды в Резонансе.

— На ступени Е?

— Нет, F.

— А что у тебя по аркане?

— 560 единиц. Точнее, было 560. Сейчас меньше. Пока ты был занят, я Силу на одну звезду поднял, — он скрючивает гримасу. — Ну и ощущения.

— Молодец, чё сказать. Тебя поставили следить за безопасностью, а ты решил: “Ну нахер, мы же посреди санатория, чего б не забить?”. Вот мы оба такие красивые и валялись в отключке. Приходи и бери нас голыми руками. Или ты на Ракету рассчитывал?

Я злюсь, и потому мой тон накаляется, а напарник, наоборот, начинает соображать, насколько он облажался. Зато пёс радуется, что о нём снова говорят.

— Пошли, — игнорирую я попытки оправдаться. — Логово само себя не зачистит.

— Пошли, — вздыхает Фламинго.

— Ракета, ты с нами?

Пёс виляет хвостом.

— Хорошо. Тогда вперёд не лезь.

— Ты думаешь, он тебя понимает? — кривится Донни.

— Сейчас и проверим.

Мы покидаем склад, попутно прихватив ещё консервов для моего кольца. Ближайшее к нам здание имеет дверь на торце. Это не основной вход — тот в центральной постройке. Скорее запасной, если хочется выйти покурить.

Приблизившись, мы замираем перед обшарпанной серой створкой.

— Донни, ещё раз, на тебе тыл. И ради бога, не подстрели меня и Ракету. С остальным я разберусь. Справишься?

Фламинго тяжело вздыхает и передёргивает затвор дробовика.

Пока он размышляет, я приматываю фонарь скотчем к ремню на левом боку. В двух местах, чтобы не перекрутился. Зачем? Чтобы освободить руку. Колхоз, конечно, полный, но лучше плохо, чем никак. На плече он будет скорее слепить меня, а на предплечье мешаться.

— Отлично. Пришло время для старого доброго ультранасилия, — я плотоядно улыбаюсь и распахиваю дверь.

Меня встречает коридор, укрытый грязным ламинатом. В его глубине застыло несколько кресел-каталок. На стенах весёленькие, сука, салатовые обои с рисунком в виде сосен. По обеим сторонам полдюжины комнат. Где-то двери закрыты, а где-то гостеприимно распахнуты.

Идти туда — в замкнутое пространство — верная смерть. Поэтому я смещаюсь чуть в сторону, чтобы не перекрывать линию огня Донни, и стучу рукоятью револьвера по стене. Смысл таиться? Я нихрена не ниндзя, чтоб ныкаться, и в руках у меня не сюрикены, а гром-палки.

Из ближайшего дверного проёма медленно показываются длинные пальцы. Обычные человеческие пальцы, только вывернуты они ногтями к полу. Следом за ними вытягивается согнутая пополам фигура[1]. Когда-то это был человек — старик, вот только что-то заставило его сломать себе хребет, выгнувшись до отказа назад. При ходьбе он опирается на тыльные стороны ладоней, и смотрит вперёд запрокинутой головой. Из глаз и рта стекают чёрные капли. Близнецы тех, что мы видели на мёртвых жуках.

Зрелище сюрреалистичное и явно нервирующее моего спутника.

Носитель онкройла

Ранг: Ноль

РБМ: 66 единиц

Статус: Мутирует

— Это что нахер такое? — голос Донни скачет.

И в ответ на его реплику скачет наш новый знакомый. Шустрыми загребающими движениями переставляет ноги и руки, приближаясь с каждой секундой. Позади рычит Ракета, а я стреляю от бедра.

Кольт басовито грохочет, и башка противника разваливается на две части, как лопнувший арбуз. Правда, вместо крови на пол летят чёрные вязкие капли.

И вот здесь в полный рост встаёт проблема возросшего Восприятия, а конкретно — слуха. Шум от револьвера бьёт по мозгам так, что у меня сводит зубы. Хочется потрясти головой, чтобы выкинуть из неё это гудящее эхо.

Мне никто не даёт передышки.

Тело противника ещё подёргивается, а из остальных комнат уже вылазят новые твари.

Некоторые выглядят, как старики. Другие, как работники заведения, судя по грязной и изорванной униформе. Далеко не все онкройлы согнуты. Некоторые бегут ко мне во вполне вертикальном положении. Но всех их объединяет одно — общее чувство неправильности. Перекрученные и переломанные злой волей фигуры.

Я стреляю с двух рук, не жалея упущенной арканы. Старательно игнорирую собственный дискомфорт. Почти все противники складываются после первой же пули. Но у одного изо рта торчит чёрное щупальце, и мне приходится всадить свинец ему и в голову, и в грудь, прежде чем тот решает прилечь.

Защиты у онкройлов никакой. Они весьма шустрые, а отросшие ногти, покрытые чёрным налётом, выглядят опасно, но пули рвут их тела в труху. Мне даже Спурт не приходится тратить. Вполне хватает текущей возросшей скорости.

Внутри, я стараюсь не вспоминать, что ещё недавно это были живые люди. Разумные, с семьями, привычками. Такие же, как я. Потому что сейчас мне нужна холодная голова.

Барабаны опустошены, а цели до сих пор приближаются. Донни не выдерживает короткой паузы, нужной мне для перезарядки и с криком разряжает картечь в сторону врага. Целая туча свинца превращает изломанную тварь в дуршлаг. Ей даже руку отрывает.

Во второй раз Фламинго выстрелить не успевает, потому что я вгоняю патроны в барабан, и добиваю последнюю угрозу. Та что-то хрипит и, наконец, замолкает.