Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Тщеславие Каллимаха вполне могло соперничать с его образованностью. Но если он притворялся, что обладает энциклопедическими знаниями и исключительным правом на информацию, то, по крайней мере, в написании эпиграмм ему не было равных. Его взгляды на длину стихотворного произведения вызвали волнения в среде современников, привыкших судить сочинение по длине, а не по качеству, и Аполлоний Родосский, автор изумительной поэмы «Аргонавтика», испытал на себе остроту языка Каллимаха, но затем нанес ответный удар. «Мерзость, потеха и лоб деревянный зовутся Каллимах»[24], – писал он. Это была совершенно недостойная ссора. Каллимах ударил противника его же оружием, написав поэму «Ибис», в которой сравнил своего оппонента с этой птицей, считавшейся нечистой. Вскоре все посетители Мусейона обменивались эпиграммами и памфлетами, полными взаимных обвинений и выпадов. Противоборство продолжалось до тех пор, пока мрачный Аполлоний не вернулся на Родос. Перебранка развлекла жителей Александрии, всегда с некоторым презрением относившихся к поэтам, и критиков, часто слонявшихся по Мусейону. Их гонор и деланость вызывали отвращение, и сатирик остроумно подшучивал над ними. Тимон из Флиунта сравнивал Мусейон с плетеной корзиной, а его обитателей – с не замолкающей ни на секунду домашней птицей:

Много теперь развелось в краю многолюдном Египта
Книжных ученых тычин, грызутся они беспрестанно
В птичьей корзинке Мусея[25]

.

Если говорить об историках Манефоне и Петосирисе, то первый, верховный жрец из Себеннита, определенно был египтянином. Второй, очевидно, также принадлежал к числу представителей этого народа. Они оба прекрасно знали древнегреческий язык и иероглифику. Археологи в огромном долгу перед Манефоном, так как исследователи до сих пор придерживаются принятого им разделения древнеегипетской истории на династии. О его сочинении нам известно только из трудов других авторов. Из него многое позаимствовал Иосиф Флавий, а ранние Отцы Церкви основывали свои хронологии на таблицах, составленных Манефоном. Он не ограничивался историей. Этот человек прекрасно разбирался в поэзии и имел склонность к астрологии. Манефон посвятил Филадельфу написанный гекзаметром трактат о небесных телах, в котором заявил, что их определенное положение предсказало будущее величие правителя. Петосирис, с другой стороны, астрономом был более хорошим, чем историком. Ни один из его трудов до нашего времени не сохранился, но Плиний считал их достойными того, чтобы использовать в своем сочинении рассчитанное Петосирисом расстояние от Солнца до планет.

Арат из Сол, что на Сицилии, заслужил репутацию разносторонне одаренного человека[26]. Ему удавалось делать значительные успехи во всех областях знаний. Он был математиком, астрологом и астрономом. Арат хотел в стихах познакомить непосвященных людей с тайнами небес, описать планеты и созвездия, дать названия группам звезд. Его поэма «Явления» оказалась плохой как поэтическое произведение и заслуживающей право на существование как научная работа, и апостол Павел, два столетия спустя стоя на Марсовой горе и обращаясь к слушавшим его афинянам, процитировал строку из нее.

Более самобытным талантом обладал Аристарх Самосский. Он первым предположил существование Солнечной системы, а также то, что Земля движется вокруг Солнца, предвосхитив, таким образом, открытие Коперника. Тем самым он опередил свое время и так и не смог убедить современников в том, что Земля, ежегодно огибая Солнце, по сравнению со звездами напоминает точку на поверхности круга по сравнению со всей его длиной. Из всех его сочинений до нашего времени сохранился только трактат, посвященный размерам Солнца и Луны и их удаленности от Земли. Его расчеты были верны с точки зрения геометрии, но оказались неточными из-за ограниченных возможностей наблюдения и несовершенных инструментов. Вся его жизнь была полна разочарований, ибо александрийцы смеялись над его знаниями и с недоверием относились к разработанным им теориям. Тем не менее астрология, это прославленное занятие древних египтян, вероятно, многое позаимствовала из произведений Аристарха, и Птолемей убеждал молодых математиков стать его учениками.

Египет, несомненно, был идеальным местом для наблюдений и науки. Первому способствовал климат, а второму – наличие библиотеки. К числу людей, решивших воспользоваться приглашением царя, относились Тимохар и Аристилл. Первый создал каталог неподвижных звезд и определил положение каждой из них в пространстве. Второй помогал другу, проводя наблюдения.