Египет Рамсесов

Царевич Аменхотеп в самом нежном возрасте еще не мог совершать подвигов Монту, однако уже учился укрощать свою плоть. К тому же он очень любил лошадей и гордился ими. А поскольку он их действительно любил, то знал все способы их дрессировки. Слух о его успехах в этом деле дошел до ушей его отца. Грозный Менхеперра был счастлив и горд. Он сказал своим придворным: «Пусть ему дадут самую лучшую упряжку из конюшни моего величества, которая находится в [номе Белой] Стены [т. е. Мемфиса]. И скажите ему: „Займись ими, обучи их, натренируй, сделай сильными! Я тебя заклинаю!“ И тогда ободренный юный царевич с помощью Решефа и Астарты, богов той страны, откуда прибыли лошади, принялся за дело».

Он воспитал бесподобных коней, которые не знали устали, пока он держал вожжи. Они даже не потели па длинных пробегах.

Конные состязания проходили чаще всего к западу от Мемфиса, поблизости от великих пирамид. Когда на челе Аменхотепа засверкал царский урей, он сделал это место заповедным и поставил там высокую стелу из белого камня, на которой и были записаны все его подвиги. Сын Аменхотепа, Тутмос IV, решил их повторить. Он любил стрелять в цель из лука неподалеку от великого Сфинкса, любил охотиться в пустыне. Однажды он уснул между лапами чудовища, которое явилось ему во сне и повелело освободить от засыпающего его песка, обещая за это трон Геба. Царевич исполнил это повеление и не забыл рассказать потомству о своем чудесном пророческом сне.[448] Если бы не набожность этих молодых людей, мы бы никогда не узнали, как они готовились к выполнению своих царских обязанностей.

VIII. Царская охота

Стрелять из лука в медную мишень, охотиться на антилоп в пустыне рядом с пирамидами под покровительством Хорахти – это были развлечения царевичей. Фараона привлекала более захватывающая охота. Стоило ему пожелать, и он мог сразиться за Евфратом или к юту от великих порогов со свирепыми животными, которых уже не было в пустынях, обрамляющих долину египетского Нила.

Так, фараон Менхеперра встретил однажды в долине Евфрата, в местечке Ний, где река течет между обрывистыми берегами, стадо из ста двадцати диких слонов. Сражение с ними началось в воде. «Никогда еще фараон не совершал ничего подобного со времен богов!» Самый большой слон, явно по божьей воле, оказался напротив фараона и мог его растоптать. К счастью, рядом находился его старый товарищ по оружию, Аменемхеб. Он отрубил чудовищу хобот. Его повелитель похвалил его и наградил золотом. Однако в официальном рассказе, высеченном на стеле в Напате, фараон обошел молчанием преданного Аменемхеба, хотя и хвастался: «Я говорю нелицеприятно. В моих словах нет лжи». И мы, наверное, никогда бы не узнали правды, если бы сам Аменемхеб не поведал об этой памятной охоте в своем, к сожалению, слишком коротком рассказе.[449] Ну а если в этой же охоте участвовали и другие воины, рангом ниже Аменемхеба, кто нам расскажет о них?

Известные нам тексты ничего не говорят о том, как охотились Сети и Рамсесы, может быть тоже на слонов за Евфратом или на носорогов за четвертым порогом. Но в Мединет-Абу сохранился рельеф, на котором Рамсес III охотится на льва, дикого буйвола и антилопу.[450] Фараон в боевом облачении, словно собрался на войну. Он мчится на колеснице. Под копытами коней смертельно пораженный лев пытается когтями вытащить стрелу, вонзившуюся ему в грудь. Другой лев, раненный двумя стрелами и дротиком, оскалившись, уползает в камыши. Третий выскакивает из зарослей позади колесницы, но фараон уже обернулся, занес дротик, и этот хищник тоже явно не уйдет от смертельного удара.

Охотясь поблизости от заросших тростником и высокой травой болот, царская свита подняла стадо диких буйволов и начала их преследовать. Воины, вооруженные, как для сражения, луками, копьями, мечами и щитами, выстроились в линию. Обезумевшие животные бегут от них, но фараон настигает их на колеснице. Он тоже вооружен, как для боя, треугольным луком и копьем. Утыканный стрелами, буйвол опрокинулся на спину и бьет воздух копытами. Второй бык свалился прямо под копыта коней. Третий пытается спастись в воде, хвост его вытянут, язык от напряжения высунулся изо рта, но у него недостает сил, и он падает на колени.

Охота на антилоп по сравнению с этими волнующими преследованиями кажется детской забавой. Фараон один, без эскорта, углубляется на колеснице в пустыню. Он не пытается завлечь животных в загон, как это делают фи-ванские горожане и профессиональные охотники, а, завидев диких ослов или антилоп, гонится за ними на своей быстрой колеснице, пока не настигает.

IX. Фараон в домашнем кругу