Эгипет. Том 2

Когда-то в здешних местах было полно туристов: Дальние горы еще казались достаточно удаленными от Конурбаны, Филадельфии и Нью-Йорка, чтобы считаться лесной глушью — легко достижимой, однако, на поезде и пароходе. Тогда Баттерманз был аттракционом, чем-то вроде небольшого, простенького парка развлечений. Здесь давали концерты, горели японские светильники, здесь рыбачили с пирсов и любовались с башен окрестностями. Со временем Дальние горы оказались не такой уж далью, и у самого слова «туристы» (по крайней мере, на слух Роузи) появился забавно-старомодный оттенок — привкус безопасных поездочек, окруженных наивозможнейшей суетой: Приют Туриста, Дом Туриста… Баттерманз на десятки лет был заброшен и предан запустению. Лишь однажды, лет пятнадцать назад, когда Роузи еще жила на Среднем Западе, местная знаменитость, писатель Феллоуз Крафт, выдвинул план возродить этот замок и использовать его театральные подмостки для Шекспировского фестиваля, но план оказался слишком грандиозным. Роузи знала, что какую-то пьесу чуть было не поставили, не шекспировскую, но тоже старую, про чертей и магию, что ж это было-то… А потом все вновь затихло, погрузилось в сон навеки.

Замок вырастал, прямо-таки нависая, когда они протарахтели под его стенами к причалу, волна от лодки плеснула о камни и бетонные сваи с начисто отъеденными ржавчиной железными кольцами. Все дружно подняли головы, осматриваясь.

Узкие стрельчатые окна закрыты ставнями, а ставни прогнили. Роузи вспомнились детективы о Нэнси Дрю ^{9}. Тайна замка на острове. А в сумке есть фонарик.

— Конечная, — произнес Харон-лодочник.

Лестница у причала оказалась еще вполне прочной, там он и привязал лодку. Пассажиры сошли на берег, он же сказал, что останется. Сэм обернулась на него, словно пытаясь понять, правильно ли, что он не идет, и, решив, что все в порядке, повела взрослых к огромным закрытым воротам. Они были испещрены, словно проклятьями или мольбами, двадцатилетней давности инициалами, именами, непристойностями, признаниями в любви, греческими буквами.

— Глупцов имена, — сказала Роузи.

— Что? — спросил Алан.

— Глупцов имена и лица глупцов мозолят глаза со всех углов. Так говорила моя мама.

Как же открыть ворота, висящие на огромных петлях, как сдвинуть с места? А это и не потребовалось: в больших воротах обнаружилась дверца (позже, когда Роузи рассказывала о поездке Пирсу Моффету, он назвал ее «калиткой»), и, приблизившись к ней, Алан достал из кармана пиджака до смешного большой ржавый железный ключ размером с ложку.

С самого дня возвращения в Дальние горы ей все время приходится открывать двери, долго простоявшие закрытыми, размышляла Роузи. Вот эти, а еще дверь дома Феллоуза Крафта в Каменебойне, которую не отпирали со дня его смерти. И двери в собственное детство, прошедшее среди этих холмов, двери, на которые она там и тут неожиданно набредала, перед которыми останавливалась в затруднении, покуда в памяти не возникал ключ к цифровым замкам. А еще двери в собственной душе, которые она обнаружила, но не открыла из страха, что за ними, может быть, и нет ничего.

Боже, как печально и странно: шагнув в калитку, они оказались в обширном, заросшем сорняками внутреннем дворе, что был заставлен столами и стульями, готовыми принять гостей, но потемневшими и покоробившимися, заваленными сухой листвой и птичьим пометом. По периметру сплетались ветвями кедры, некогда аккуратно постриженные, а ныне разросшиеся и запущенные. В глубине двора на помосте стояли два деревянных трона, для него и для нее.

Сэм шагала прямо сквозь руины, словно и вправду возвращалась домой.

— Вон, — сказала она, указав на троны. — Там.

— Твой? — спросила Роузи.

— Это моих папы и мамы.

— Они тоже здесь жили?

— И сестры у меня были.

— Сколько?

— Сто.

— Ух, как много. Всем хватало места?

— Они маленькие, — сказала Сэм, двумя пальцами, указательным и большим, показала размер — маленький, очень маленький зазор — и поднесла пальцы к глазу: вот такие маленькие. — Крошечные-прекрошечные.

— И все они жили здесь.

— Нет, — сказала Сэм уверенно, с готовностью. — Нет, в шарике. Сядь туда.

Она показала на трон. Алан и Роузи посмотрели на нее сверху вниз. Неподвижный пальчик указывал им, куда идти.

— Туда.

— Может, лучше походим, посмотрим.

— Садитесь. — И стала ждать, пока мать и адвокат взойдут по ступенькам и усядутся.

Почему они ушли отсюда, думала Роузи. Хозяева, служащие — бросили все и ушли. Может, тогда казалось, что нет в этом никакой ценности: поношенное старье. Теперь-то оно таким не казалось. В прошлом люди не жалели сил, не то что сейчас; их не устраивал просто остров на реке, они взяли и построили здесь целый замок, почти как настоящий, из настоящего камня и дерева, куда более правдоподобный, чем любые декорации. Кресло, в котором она сидит, столь же густо покрыто узорами, как трон королевы в «Белоснежке» или громоздкая, затянутая паутиной мебель в фильмах про вампиров.