Египетские сны

Взяв себя в руки, консул добавил спокойнее: «Идите сейчас в лазарет, навестите своего друга Хасана. Так его, кажется, звать? Проверьте, что там с ним делает наш „костоправ“. Я подготовлю бумагу хедиву, и Гарри, под охраной гвардейцев, отправится с ней во дворец. Вам лучше присоединиться к нему.»

Когда я спустился к Хасану, он крепко спал: местный лекарь знал свое дело.

Минут через тридцать вызвали к консулу. В дверях я столкнулся с Гарри. Направляясь к выходу, он успел мне шепнуть: «Жду внизу».

На ремне болталась полевая сумка. Должно быть, пакет для Хедива был уже в ней.

Доктор Баренг, – начал посланник, – вы правы: ставка правителя, в самом деле, должна переехать в штаб наших сил. И вот еще что… У меня имеются сведения, что, арабский корпус вашего госпиталя стал гнездом заговорщиков, которые под личиной больных или раненых отсиживаются там до подхода основных сил мятежников.

Тут он оборвал себя на полуслове, и я сжался в предчувствии новой беды.

Раз уж заговорили о госпитале… – продолжал чиновник, – у меня для вас – печальная новость… Не хотел сообщать… Но вы бы узнали и так.

Кряхтя и поеживаясь, консул доковылял до окна и закрыл его. Меня бесила его медлительность: «Господи! О чем он там „не хотел сообщать?“»

Проклятая гарь! – он явно оттягивал время. – Дикий город! Дикий народ! Ради Аллаха, готовы испепелить все на свете! Им, видите ли, библиотека мешала! А ведь приятель ваш как будто оправдывал их: «Не они к вам, а вы – к ним пожаловали. Как умеют, так и живут»! – Ну, вот и дожили!

Наконец, до меня дошло. Я давно уже чувствовал запах пожарища, но лишь теперь догадался: это была не обычная гарь, – сложный дух паленой бумаги и горящих папирусов – нечему больше здесь так дымить… А значит старания Мея, подвиг всей его жизни, его мечта вернуть человечеству Александрийское Чудо – все, все напрасно!

«Что с ним?» – спросил я одними губами: Консул поник головой. К уже сказанному ему оставалось добавить немного.

– Александр пытался спасти свои книги…

– Он жив? –

– Кто-то вынес его из огня.

– Кто? – ревниво вскричал я, точно это имело значение.

Говорят, что – раввин… Мей доставлен с ожогами в госпиталь, и пока еще жив. Но кожа, как мне сказали, поражена почти полностью…

Я ощутил пустоту под грудиной. Ни в храмах, ни в пирамидах, ни в собраниях книг – только в нем одном для меня воплощалось все то бессмертное, чем могла гордиться страна, отнявшая у него жену, дочь, а теперь и дело всей жизни.

Но это его страна – колыбель его предков! Здесь он родился, вырос, любил и…был предан!

У ставки хедива мы с Гарри расстались. До госпиталя было подать рукой, и я торопился, надеясь застать Александра живым. В коридоре столкнулся с шефом.

Когда полковник, вдруг, стал поздравлять, я не сразу сообразил, что речь идет о присвоении мне майорского звания. Но и сообразив, не почувствовал радости: «гибнет вселенная, а меня угощают конфеткой». Я думал только о Мее.

Войдя в палату, я увидел натянутую на каркас ослепительно белую простыню. Она не должна была прикасаться к телу.

Облик несчастных с фатальным поражением кожи, ужасен и для видавших виды врачей.

Голова была приоткрыта, и еще узнаваема, хотя кожа свисала лохмотьями.

Когда я приблизился, оголенные веки разжались. Вспухшие губы зашевелились.

Донесся чужой, сиплый голос: «Эвлин…Вы долго не шли… Думал… уже не придете…»

Я прервал его: «Вы же умница, Мэй! Ваша жизнь драгоценнее всех этих книг! Ну, зачем вы полезли тушить!?»

Невозможно было… смотреть…

На вас теперь – тоже!

Простите…

Рядом, под простынею с таким же каркасом, кто-то зашевелился. «Оставьте человека в покое! – послышался голос Аарона. – Спросите лучше, зачем полез я? Отвечу: „Таки, был идиотом!“»

Я вскричал: «Птоломей! Вы потомок властителей этой земли! Как случилось, что в этой стране нет здоровых людей – почти все население мочится кровью и охвачено бешенством! Вы обещали, что явится „лорд“, и наступят годы стабильности!»

– Потерпите… Будет вам лорд… – шептал Мэй. – Скоро… только уже без меня… Его имя…

Он хотел приподняться. Я слышал звук «к» или «кх», или, может быть, «кр», словно косточка в горле застряла.

Я видел, как стекленели глаза – он «уходил»… Александр так меня ждал! А я… наорал на него! О, Бог мой! Когда же придет этот «лорд, чтобы нас осчастливить»?

С крайнего ложа злобно сверкнули глаза. Мне сказали, что здесь – поджигатели библиотеки, угодившие в огненный плен. – «Собаке собачья смерть! – крикнул махдист. – Аллах покарает неверных!»

– «Всем прощается… – словами пророка Исайи ответил Аарон, – лишь пролившим невинную кровь никогда не простится».

Из коридора послышались выстрелы, крики и топот. Шум приближался.

Стреляли уже где-то близко и гулко, будто внутри головы.

– Надоело! Какое мне дело до этих усатых детей, обожающих гвалд и пальбу!

Они уже просочились в палату. У них – револьверы и сабли. А я обливаюсь слезами, я плачу до слепоты.

Я не думал, что так могу плакать. Толпа приближалась, окружала меня. Я увидел хедива «Александр, сейчас я тебя догоню! Уж об этом они позаботятся…»