Египетский манускрипт

— Эту лошадь в завтрашний день в деревню отошлю. Вчера взял на Конной у Ильюшина киргизку за тридцать рублей — добрая! Четыре года, износу ей не будет. На той недели из-за Волги большой обоз пришёл — рыбу в Москву привезли — вот барышники у них лошадёнок и перекупили. Каждый раз так — сибиряки в Москву товар привезут, и половину лошадей распродадут. А с нас за них потом вдвое дерут — зато в долг. И-эх, жисть…

Огибая фонтан посреди лубянки, во всякое время окружённый извозчичьими лошадёнками, которых владельцы поили прямо из каменной чаши, услышали позади колокольчики. Между возчиками началась суматоха — ломовики, расположившиеся тут же, на бирже, принялись нахлёстывать лошадей, прижимаясь к тротуарам. Возница обернулся:

— Курьеры… Гляди!

Со стороны Тверской бешено неслись две прекрасные гнедые тройки в одинаковых коротких экипажах. Ямщики на обоих — весёлые, в шапках с павлиньими перьями — размахивают кнутами, свистят. В экипажах — одинаковые пассажиры: жандарм в серой шинели, а рядом с ним — молодой человек в партикулярном.

— В Сибирь везут, — возчик перекрестился. — из Питера, на каторгу: это — которые супротив царя идут.

Жандармские тройки вернули Гиляровского к мыслям об убитых с Хитровки — и к необычному зубному протезу, преданному профессором Нейдингом. Дело представлялось интересным — Владимир Алексеевич ничуть не сомневался, что застреленный молодой человек как-то связан с недавней эскападой барона Корфа. В самом деле, первый убитый — тот, которого прирезал бебутом тот шустрый молодой человек… Роман, кажется? Он ещё называл какое-то имя…

Репортер нахмурился, вспоминая. Нет не он — тот, другой, ради которого и затевалась экспедиция, пленник, освобождённый из хитровского плена. Яков? Да, Яков. Он еще просил позволения зайти — интересуется криминальными делами. Вот и хорошо, пусть заходит…

Имя… он ведь точно называл какое то имя? И тоже профессор… нет, доцент! Доцент Евсеин! Вот за эту ниточку и надо потянуть. Наверняка в университете можно навести справки…

— Ну-ка, голубчик, — Гиляровский решительно тормознул своего возницу. — Поворачивай-ка назад, на Моховую. Передумал я, не поеду. Денег заплачу, как уговорено…

* * *

С момента, когда облачённый в парадное одеяние барон открыл «заседание», прошло уже около часа — по высоким, заключенным в дубовую башенку часам, стоящим в зале напротив камина, в простенке между двумя витражными окнами. От недавней торжественности не осталось и следа; Корф, скинув фрак, стоял перед камином; пикейная бабочка сползла набок, придавая облику барона что-то комическое. Яша уселся на подлокотнике и слушал, вульгарно болтая ногой. Ромка, так же выбравшийся из кресла, стоял теперь позади него, опираясь подбородком на скрещенные руки, пристроенные на спинку. Сидеть остался один Семёнов, но от благоговейного, восторженного выражения лица, с которым он совсем недавно слушал Барона, не осталось и следа.

— Я решительно вам удивляюсь, барон. — говорил Олег Иванович. «Совет Шести»… что за масонские игрища, право слово? Вы что, бульварных романов начитались? Так мы, позвольте напомнить, в реальной жизни…

— Ну, это еще как сказать. — усмехнулся Корф. — Что-то не припомню, чтобы в реальной жизни мне когда-нибудь доводилось скакать туда-сюда из прошлого в будущее, словно… я и не знаю, с чем сравнить! Так что, если это у нас с вами реальность, друг мой, то очень уж она нереалистичная!

Олег Иванович издевательски похлопал в ладоши.

— Браво, барон, с каламбуром-с… А если серьезно — вы и правда полагаете, что без всех этих ваших клятв мы бросимся рассказывать на всех углах и про портал, и про прошлое с будущим?

— Ну, до сих пор вы не очень-то язык за зубами держали. — парировал Корф. — я так понимаю, что за каких-то три месяца вы сумели расширить круг посвященных с трех человек до полутора десятков? Что и говорить, сохранили тайну…

— Кстати, тут я с бароном согласен, — вмешался Каретников. — И вообще — ты, Олег, до крайности несерьезно ко всему этому относишься. Право слово, создаётся впечатление, что ты здесь на экскурсии, и не более того.

Семёнов с упрёком поглядел на друга — мол, и ты, Брут! Тот сделал вид, что ничего не заметил и продолжал:

— Определись уже на будущее: или ты здесь своё любопытство тешишь, или… — Каретников запнулся. Что «или» — он и сам не знал. — Об ответственности за изменение истории говорить не буду, оставим это для фантастов.

— Да ладно, Макар, что ты завёлся? — начал примирительно Олег Иванович. — Не стоит так уж преувеличивать. Да, глупостей мы немало наделали — поначалу. Но, скажи на милость, а кто бы их не наделал? Это, знаешь ли, только в книжицах определенного пошиба, попада… гость из будущего немедленно выстраивает план на полвека вперед — а потом следует ему с прямолинейностью летящего лома. А я, знаешь ли, живой человек…

— Вот именно-живой! — подхватил Каретников. — Только постарайся понять, что те, кот вокруг тебя — тоже живые люди, а не набор пикселей. И наши действия могут принести им вполне ощутимый вред.

— Или, наоборот, пользу. — отозвался Семёнов.