Египетский манускрипт

Первый же день верхового путешествия ознаменовался неприятным инцидентом. Мы проезжали через небольшой грязноватый городок; он стоял точно на паломническом тракте, однако, мукари при расставании не советовал в нем задерживаться; внятных объяснений, впрочем, не последовало, так что отец решил все же сделать там привал и напоить лошадей.

Есть такая арабская пословица: «иногда и осел иногда ревет не напрасно». Зря мы не послушались проводника! Стоило сойти с седел на площади возле колодца, как мы были атакованы ордой грязных, вопящих гоблинов. Агрессоры швырялись камнями, один из которых чувствительно угодил мне в плечо, не защищенное броником; другой заехал между ушей кобыле, да так, что та встала на дыбы, едва не оборвав повод.

Гоблины оказались арабскими детьми; отец махнул на них плеткой, но те лишь ретировались за изгородь и продолжили бомбардировку оттуда; на этот раз мне чуть ли не в физиономию прилетел катыш ослиного помета. Тогда отец вытащил револьвер и пальнул в воздух — юные ваххабиты разом прыснули в стороны. Ушибленное плечо горело, навозная блямба на груди воняла, и я кровожадно мечтал о том, чтобы разрядить вслед поганцам оба ствола лупары.

Минут через пять, когда мы все же принялись поить своих скотов, к колодцу явился местный патриарх — сириец неопределенно-почтенного возраста с длиннейшей библейской бородой. Тут и выяснились причины этой микро-интифады: оказалось, во время недавней войны городок выставил от себя целую роту, и из нее будто бы не вернулось домой ни одного человека. С тех пор жители городка не могут равнодушно видеть русских. Паломники, обычно плохо подчиняющиеся дисциплине в пути, проходя через это селение, идут плотной толпой; начальник каравана и кавасы беспокойно разъезжают взад-вперёд, поскольку опасения в самом деле серьёзны — русские богомольцы не раз подвергались здесь нападениям. Вежливый дед усиленно рекомендовал нам не задерживаться; отец внял, и вскоре мы покинули негостеприимный городишко. Лошади шли на рысях; несовершеннолетние террористы орали что-то из-за изгородей и снова пытались кидаться камнями — но издали, так как помнили о револьвере. Это прибавило нам уверенности в себе — но я все равно не убирал ладони с шейки приклада лупары…

Отъехав на пару километров, мы перешли на шаг; отец спрятал оружие (до того он все время держал «веблей» в руке, так чтобы его было хорошо видно со стороны), и с облегчением заявил: «ну вот, мы попали в библейскую историю».

Я хохмы не понял; тогда он пересказал эпизод из Писания — о детях, бросавших камнями в пророка Елисея. Если верить Библии, сопливым муджахеддинам сильно не повезло — на призыв изобиженного старца «вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребёнка»[15]. Мне это понравилось — а вот нехрен трогать мирных путешественников! Увы, за неимением такой группы поддержки, нам приходилось впредь рассчитывать лишь на огнестрел. Воистину, «добрым словом и револьвером добьешься куда больше, чем одним только добрым словом»…

Часы лениво утекали, и за неспешной дорожной беседой мы оба прозевали пыльное облачко, возникшее на гребне холма…

Глава девятая

— Ну вот, пора нам и расставаться, друзья. — мягко произнес Никонов. — Еще раз — огромное спасибо за то, что не дали мне пропасть.

Гости из будущего невесело молчали. Вечерело; на Москву накатывались сумерки. В углах комнаты притаились тени; не желая возиться с прикрученным на время отсутствия законных хозяев газовым краном, решили обойтись свечками. Николка сидел возле остывшего самовара, Ольга, стоя у окна, глядела на улицу; ее тонкие пальцы нервно терзали платок. Девушка не стала переодеваться — на ней все еще было то платье, в котором она гуляла сегодня по Москве; то самое, которое несколько часов назад Никонов прислал с Яшей из Верхних рядов. Однако ж, восторги, как по поводу обновки, так и по поводу самой прогулки, давно утихли — деревянная спина, заострившиеся плечи Ольги ясно давали понять, что девушка едва сдерживает отнюдь не радостные эмоции…

Её путники сидели за столом, напротив Николки. Роман, рассеянно перебирал приобретенные в лавке открытки с видами Москвы; второй, высокий, длинноволосый, слегка сутулый — Геннадий, кажется? — с безразличным видом рассматривал обстановку гостиной, делая вид, будто происходящее его ничуть не касается.

— Ну что, друзья… Пришло, наверное, время попрощаться? НикОл, не будешь ли ты так любезен…

Ольга не дождалась, когда лейтенант договорит. Она резко повернулась, и, держа платок у глаз, прошла в прихожую; хлопнула дверь. Лейтенант, заметно смутившись, чуть ли не бегом устремился за девушкой. Роман сложил открытки аккуратной пачкой и поднялся из-за стола. Геннадий по прежнему продолжал изучать секретер.

Снова хлопнула дверь; огоньки на фитилях заплясали от короткого сквозняка. Геннадий оторвался, наконец, от созерцания мебели и подошел к Николке, который, одну за другой задувал свечи.