Египетский манускрипт

— Как бы тебе объяснить, — Николка в задумчивости почесал подбородок. — Это… в общем… коробочка такая, а в ней — гальванический заряд. Он колется… то есть не колется, а бьет… или не бьет, а искра выскакивает…Ну в общем, если этим шикером ткнуть в бок — то будет что-то вроде маленькой молнии и больно очень. Так больно, что можно даже чувств лишиться, вот!

— Да? — Яков с сомнением посмотрел на собеседника. — Наверное, полезная штука. А у вас… тебя, Никол, есть такой гальванический шикер?

— Нет, — вздохнул гимназист. — Мне Ваня только баллончик дал. К тому же этот шикер заряжать надо — а то не заработает, как мой телефон, в самый важный момент. А заряжать здесь нечем — у нас в домах электричества нет.

— «Элетричества»? А это что еще за диво? — переспросил Яков.

— Не «элетричества» а элеКтричества. Ну, это и есть гальванические заряды. Только у них они там в таких круглых штуках в стене, «розетки» называются. В них надо всякие машинки вставлять, чтобы те заряжались.

— В стене? — не понял мальчика собеседник. — И там эти… заряды гальванические? А как тогда у них в домах по комнатам ходить — если из стен заряды бьют, да еще так, что от них сознание потерять можно?

* * *

Никонов мальчиков не ждал. Он вообще не ждал гостей — когда Феодора постучалась в его комнату на втором этаже со словами «Сергей Алексеич, к вам какие-то мальцы просются», он как раз собирал вещи — намеревался ехать на Ярославский вокзал, к вечернему поезду до Сергиевского Посада. Лейтенант хотел, наконец, навестить сестру с семьей на даче — принести извинения за беспокойство, которое доставил им своим исчезновением. С инженером Выбеговым Никонов уже успел встретиться; Дмитрий Сергеевич частенько ночевал не на даче, а в Москве, не желая терять время на утомительную дорогу до места службы. Путеец, как человек, облеченный ответственной службой, вполне удовлетворился туманным намеком лейтенанта на дела, связанные с военными секретами, лишь слегка попенял: — «Понимаю, голубчик, военная тайна — святое, но что ж вы так Нину-то поволноваться заставили? Могли бы кажется, намекнуть…»

Впрочем, сейчас дома не было и его — так что Никонов вздохнул, закрыл бювар с бумагами (он намеревался по дороге просмотреть наброски своей докладной записки в Научный комитет) и пошел встречать неожиданных визитёров.

Примерно полчаса понадобилось Яше с Николкой на то, чтобы изложить лейтенанту суть своих затруднений. Управились бы и быстрее — если бы Николка не норовил все время перебить Яшу и вставить свои, весьма эмоциональные, реплики. Спутник его, напротив, выражался коротко и по существу, чем немало удивил лейтенанта: среди людей невоенных, да еще в столь юном возрасте, нечасто встретишь тех, кто, кто умеет точно и без лишних подробностей изложить суть дела. Впрочем, знай Никонов о том, что Яков имеет в определенных кругах репутацию восходящей звезды частного сыска — он бы так не удивлялся.

Поезду в Перлово, конечно, пришлось отложить. Дав мальчикам выговориться, лейтенант отправил прислугу за самоваром и баранками, — а сам задумался, глядя как мальчики жадно глотают обжигающий чай с вишневым, этого уже года, вареньем; по этой части хозяйка дома была великая мастерица.

— Где, вы сказали, Яков, находится эта лечебница? — спросил лейтенант, дождавшись, когда юный сыщик справится с очередной баранкой. — Кажется, где-то в районе Самотёчной улицы?

Яков поперхнулся.

— Ну да, вашсокобродие господин лейтенант. Вот как дойти до угла Самотёки, в сторону Божедомки — так там третий дом за Остермановой усадьбой, по левой стороне. Неприметный такой домишко, — я, вашсокобродие, в Москве уже который год живу, а и понятия не имел, что там желтый дом!

— Клиника. — поправил Якова лейтенант. — В желтом доме буйных держат, а в клиниках — людей с сумеречными расстройствами ума. Впрочем, неважно… значит, говоришь, не знал? То есть, эта клиника как бы тайная?

Яков помотал головой:

— Ну, вы и скажете, вашбродь! Какие такие тайны могут быть в Москве? Да еще и на Божедомке? Нет, окрестная публика, конечно, знает, что в доме обитает доктор. Говорят — то ли немец, то ли француз. Но только обычный народ он не принимает, ездят к нему все больше в дорогих экипажах — народ тихий, степенный, денежный. Мальчишки мне говорили — попервоначалу люди думали, что там этот абортмахер обитает. Ну, которых дамочек в интересном положении выручает — ежели, какая из них затяжелеет втайне; или скажем, когда муж в отъезде — к такому и бегут. А то скандал, сами понимать должны…

— Ну, хорошо, — поморщился Никонов. Эти подробности были ему неприятны. Так значит, оказалось, что абортов в доме не делают?

— Ну да, кивнул Яша. — Привозят туда людей разных — когда пожилых господ, когда дамочек. А как-то студента привезли — университетского. Сынка купца Ипатова, того, что по кожевенной части; жизни хотел себя лишить, стрелялся — да, видать рука дрогнула. Теперь его там и держат. И доцент наш там же.