Египетский манускрипт

— Эту лошадь в завтрашний день в деревню отошлю. Вчера взял на Конной у Ильюшина киргизку за тридцать рублей – добрая! Четыре года, износу ей не будет. На той недели из-за Волги большой обоз пришёл – рыбу в Москву привезли – вот барышники у них лошадёнок и перекупили. Каждый раз так – сибиряки в Москву товар привезут, и половину лошадей распродадут. А с нас за них потом вдвое дерут – зато в долг. И-эх, жисть…

Огибая фонтан посреди лубянки, во всякое время окружённый извозчичьими лошадёнками, которых владельцы поили прямо из каменной чаши, услышали позади колокольчики. Между возчиками началась суматоха – ломовики, расположившиеся тут же, на бирже, принялись нахлёстывать лошадей, прижимаясь к тротуарам. Возница обернулся:

— Курьеры… Гляди!

Со стороны Тверской бешено неслись две прекрасные гнедые тройки в одинаковых коротких экипажах. Ямщики на обоих – весёлые, в шапках с павлиньими перьями – размахивают кнутами, свистят. В экипажах – одинаковые пассажиры: жандарм в серой шинели, а рядом с ним – молодой человек в партикулярном.

— В Сибирь везут, — возчик перекрестился. — Из Питера, на каторгу: это – которые супротив царя идут.

Жандармские тройки вернули Гиляровского к мыслям об убитых с Хитровки – и к необычному зубному протезу, преданному профессором Нейдингом. Дело представлялось интересным – Владимир Алексеевич ничуть не сомневался, что застреленный молодой человек как-то связан с недавней эскападой барона Корфа. В самом деле, первый убитый – тот, которого прирезал бебутом тот шустрый молодой человек… Роман, кажется? Он ещё называл какое-то имя…

Репортер нахмурился, вспоминая. Нет не он – тот, другой, ради которого и затевалась экспедиция, пленник, освобождённый из хитровского плена. Яков? Да, Яков. Он еще просил позволения зайти – интересуется криминальными делами. Вот и хорошо, пусть заходит…

Имя… он ведь точно называл какое то имя? И тоже профессор… нет, доцент! Доцент Евсеин! Вот за эту ниточку и надо потянуть. Наверняка в университете можно навести справки…

— Ну-ка, голубчик. — Гиляровский решительно тормознул своего возницу. — Поворачивай-ка назад, на Моховую. Передумал я, не поеду. Денег заплачу, как уговорено…

* * *

С момента, когда облачённый в парадное одеяние барон открыл «заседание», прошло уже около часа – по высоким, заключенным в дубовую башенку часам, стоящим в зале напротив камина, в простенке между двумя витражными окнами. От недавней торжественности не осталось и следа; Корф, скинув фрак, стоял перед камином; пикейная бабочка сползла набок, придавая облику барона что-то комическое. Яша уселся на подлокотнике и слушал, вульгарно болтая ногой. Ромка, также выбравшийся из кресла, стоял теперь позади него, опираясь подбородком на скрещенные руки, пристроенные на спинку. Сидеть остался один Семёнов, но от благоговейного, восторженного выражения лица, с которым он совсем недавно слушал барона, не осталось и следа.

— Я решительно вам удивляюсь, барон, — говорил Олег Иванович. «Совет Шести»… что за масонские игрища, право слово? Вы что, бульварных романов начитались? Так мы, позвольте напомнить, в реальной жизни…

— Ну, это еще как сказать, — усмехнулся Корф. — Что-то не припомню, чтобы в реальной жизни мне когда-нибудь доводилось скакать туда-сюда из прошлого в будущее, словно… я и не знаю, с чем сравнить! Так что, если это у нас с вами реальность, друг мой, то очень уж она нереалистичная!

Олег Иванович издевательски похлопал в ладоши.

— Браво, барон, с каламбуром-с… А если серьезно – вы и правда полагаете, что без всех этих ваших клятв мы бросимся рассказывать на всех углах и про портал, и про прошлое с будущим?

— Ну, до сих пор вы не очень-то язык за зубами держали, — парировал Корф. — Я так понимаю, что за каких-то три месяца вы сумели расширить круг посвященных с трех человек до полутора десятков? Что и говорить, сохранили тайну…

— Кстати, тут я с бароном согласен, — вмешался Каретников. — И вообще – ты, Олег, до крайности несерьезно ко всему этому относишься. Право слово, создаётся впечатление, что ты здесь на экскурсии, и не более того.

Семёнов с упрёком поглядел на друга – мол, и ты, Брут! Тот сделал вид, что ничего не заметил и продолжал:

— Определись уже на будущее: или ты здесь своё любопытство тешишь, или… — Каретников запнулся. Что «или» – он и сам не знал. — Об ответственности за изменение истории говорить не буду, оставим это для фантастов.

— Да ладно, Макар, что ты завёлся? — начал примирительно Олег Иванович. — Не стоит так уж преувеличивать. Да, глупостей мы немало наделали – поначалу. Но, скажи на милость, а кто бы их не наделал? Это, знаешь ли, только в книжицах определенного пошиба, попада… гость из будущего немедленно выстраивает план на полвека вперед – а потом следует ему с прямолинейностью летящего лома. А я, знаешь ли, живой человек…

— Вот именно, живой! — подхватил Каретников. — Только постарайся понять, что те, кто вокруг тебя – тоже живые люди, а не набор пикселей. И наши действия могут принести им вполне ощутимый вред.

— Или, наоборот, пользу, — отозвался Семёнов.