Его безумная ярость

Потом набираю начальнику охраны и слышу уже бодрый ответ, не такой, как ночью:

– Да, Марк Захарович!

– Надо, чтобы ты осмотрел мою машину и один дворик. Подробности, когда подъедешь ко мне на парковку. И никому не слова.

– Понял, через час буду.

Открываю флешку и… Да я до следующего утра буду рассматривать фото. Нахрена их столько?

Телефон оживает, пока я прикидываю, как рассортировать фотографии. Сообщение от брата: «И почему меня это не удивляет?»

Хоть звонками не достает, и то слава богу. Но я прекрасно понимаю, что все еще впереди. Когда дело касается Милены, такое впечатление, что не я старший, а Миша, как будто он меня поднимал на ноги после смерти родителей, воспитывал, кормил, учил.

– Ты что-то нашел?

Я даже не замечаю, что Милена уже спустилась и топчется недалеко от меня, боясь подойти ближе.

– Издеваешься? Да здесь почти две тысячи фотографий. Кстати, вот стул, – киваю я, – а то нервируешь. И помоги мне рассортировать. Здесь должны быть фото с квартиры, с улицы, с ЗАГСа, с ресторана…

– Думаю, ресторан, – Милена усаживается на соседний стул, но не придвигается, чтобы посмотреть на экран.

– Тогда начну с конца. А ты пока рассказывай про своего Бориса.

– Он не мой…

С бывшей как-то отросшая броня слетела. То ли от пережитого стресса, то ли от моего неожиданного гостеприимства.

– Да плевать. Я слушаю.

– Я точно не скажу, жил Боря до моего приезда в доме или въехал чуть позже, тогда мне было не до соседей…

– Тормозни, Милена, – взмахиваю рукой, чтобы остановить этот наверняка занимательный рассказ.

Мне нужна информация о заботливом соседе, а не о трудностях жизни. Хотя кому я лгу? Как бы то ни было, я не могу слушать, как Милене было тяжело. Боюсь проявить слабость по отношению к ней и… ее ребенку.

– Что не так? – спрашивает она осторожно.

– Давай только факты, без лишней лирики, – резко бросаю и снова смотрю в экран ноутбука. – Фамилия, место работы, график, друзья, увлечения.

Милена недолго молчит, а потом возмущается:

– Я не шпионю за ним!

– Меня не интересует уровень ваших отношений.

Снова сам себе лгу. Если бы она сейчас сказала, что спит с ним, я бы, наверное, этому Борису разломал череп. Снова мучаю и себя, и Милену, но не могу ничего с этим поделать.

– А наших? – неожиданно спрашивает, и я медленно перевожу взгляд.

– У нас, милая, – улыбаюсь ей, – нет отношений. А что двоих, которым было хорошо в постели, потянет на секс снова – это закономерность.

Мы снова и снова ступаем на выжженное болото. Мне не нравятся эти разговоры – разобраться бы со всем скорее и… Я не знаю, что будет потом. Жить так, как жил после нашего расставания? Ничего, второй раз уже привычнее будет, не так болезненно.

– Вронский, – неожиданно произносит Милена, снова молча проглатывая мои слова, и я хмурюсь. – Фамилия Бориса, – поясняет на мой недоуменный взгляд.

– О, как, – я усмехаюсь. – Наверное, ему жаль, что ты не Каренина.

– Ты издеваешься?! – Милена даже подается вперед, забывая о недавнем желании дистанцироваться от меня.

– Нет, я слушаю тебя, – снова становлюсь серьезным. – Итак, Борис Вронский…

Мне тоже надо себя осадить, потому что… Да довел уже утром до того, что Милена колотила меня. И чем это закончилось? Сексом, о котором я ничуть не жалею, но который допускать было нельзя.

– Отчества не знаю, – Милена снова откидывается на спинку стула, а я даже вдохнуть могу свободнее. – Работает Борис в какой-то строительной фирме, название не скажу, – задумчиво потирает бровь. – Даже должность не знаю…

– Брови! – доходит до меня наконец-то.

Милена так и застывает с поднятой рукой.

– Что?

– Этот блондинистый герой-любовник Вронский, – поясняю я, хотя не мешало бы пока придержать мысли при себе.

– Не понимаю, – Милена трясет головой. – Брови, Борис… Ты что имеешь в виду?

Выглядит так, будто на самом деле не понимает. Когда-то я ей рассказывал все, даже самую мелочь, и Милена меня слушала. Действительно слушала, а не только кивала, глядя в телефон или отвлекаясь на домашние дела. Лежала рядом, смотрела в глаза – и все эмоции отражались на ее лице.

А сейчас я не верю этому непониманию? Но если Милена ничего не знает, то я своим молчанием могу обречь ее на… что-то.

– Брови слишком темные, – наконец-то произношу. – Волосы прямо как у альбиноса, а брови темные.

И ведь если бы не Милена и ее фотографии, я бы не стал так обращать внимание на лица, на детали и аномалии. Тогда следующий вопрос: почему она этого не заметила? Волна недоверия снова накрывает – я уже жалею, что рассказал о своих догадках.

– Ты хочешь сказать, что он красит волосы? – Милена понимает ход моих мыслей. – Или брови? Но это… Да спроси у любой женщины, которая красится в блонд, что темные корни станут заметны мгновенно.

– Обязательно спрошу, – киваю в ответ. – Ты его голым видела?

Вопрос только в научных интересах, но Милену он задевает.

– Да ты… Ты! – снова задыхается от возмущения.

– Я спрашиваю из тех соображений, чтобы понять, какого цвета у него волосы на руках, ногах и других местах.