Его большой день

Йожо медленно высвобождался из топи. Вот он в ней уже по пояс, потом по колено… Он попытался шагнуть — не получилось, ноги у него онемели, он едва ими ворочал. Веревка, однако, сделала свое дело. Когда Йожо подполз к своим спасителям ближе, они подхватили его под мышки и быстро вытянули из трясины. Вода ручьем стекала с него, болотная грязь отваливалась кусками. У мальчика зуб на зуб не попадал от холода, а главное, от пережитого ужаса. Они помогли ему дотащиться до насыпи, положили на теплую траву. Солнце постепенно возвращало ему жизнь.

Машинист подошел к Ондрею и подал ему замасленную руку.

— Ты уж не сердись, что обругал тебя, — сказал он приглушенным голосом. — Звать-то тебя как?

Когда Ондрей назвал свое имя, машинист погладил его по светлому чубу.

— Ты молодец, Ондрей, настоящий герой. Выстоять перед поездом…

Мальчишка обрадовался, почувствовал гордость.

— Ну, будь здоров! — Машинист взобрался на паровоз. На последней ступеньке он оглянулся и еще раз напомнил Ондрею, что надо бы поскорей отвести парнишку домой, не то простудится.

— А он не из нашей деревни, — нерешительно проговорил Ондрей.

Когда машинист узнал, что Йожо из той самой деревни, где ближайшая у поезда остановка, он закричал:

— Лезь сюда, мокрая курица, я отвезу тебя! У котла обогреешься…

Ондрей встрепенулся: вот бы и ему прокатиться на паровозе. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но тут раздался свисток, и поезд тронулся. Мальчик смотрел ему вслед, пока он не исчез за поворотом. В душе он отчаянно завидовал Йожо, укатившему на паровозе.

Потом постоял минуту в нерешительности и повернул к деревне. В лес идти расхотелось. Он медленно брел к дому; в глазах так и стоял промокший Йожо: вот он в паровозной будке трогает разные колесики и ручки, а захочет — нажмет какую-нибудь из них, и паровоз весело засвистит. Ондрей тоже попробовал засвистеть, но у него ничего не получилось.

Водолаз

Это случилось на реке Ген, одной из многочисленных вьетнамских рек, похожих друг на друга как две капли воды, — все они широкие, глубокие, мутно-голубые. И повсюду следы мостов, разрушенных войной.

Перевозчики только успели подтянуть паром к причалу, за которым виднелась деревня, как на той стороне послышались настойчивые автомобильные гудки: один — визгливый, высокий, другой — густой и сиплый, словно рев буйвола. Сперва они чередовались, потом загудели в лад.

Паромщики — старый Тьоа́нг и его сын — помахали рукой в знак того, что скоро вернутся, и стали поторапливать людей, сходивших на берег. Но шоферы сигналили не переставая, покуда паром не пристал к переправе.

— Чего зря гудки надрываете? — крикнул старый Тьоанг, сойдя на берег, чтобы привязать паром к приколам.

— Давай, старый, пошевеливайся! — Из кабины первой машины высунулась голова водителя. — К вечеру в Винх поспеть надо…

Тьоанг посторонился, чтобы не мешать грузовику въехать на паром.

— Эй, ты куда? — крикнул он, заметив, что вторая машина тоже следует за первой. Он поднял костлявые руки. — Стой, говорят тебе!

— Некогда! Торопимся! — огрызнулся шофер.

— Только по одному можно, — поддержал старика сын. — У вас вон какой груз, а паром маленький. — Он загородил дорогу второй машине.

— Прочь с дороги, сопляк! — крикнул шофер, который, кстати, и сам-то немного был старше парня.

Гуи едва успел отскочить в сторону. Паром закачался и погрузился в воду почти до самого пастила.

— Я же говорил! Видишь, тонет… — застонал старик.

— Ничего с ним не случится, выдержит еще столько же, — осклабился первый водитель и, чтобы задобрить старика, протянул ему сигарету.

Но Тьоанг сигареты не взял и только мрачно оглядывал машины, въехавшие на паром. Шутка ли! Доверху груженные мешками с рисом. Нет, сразу двух ему не вытянуть. Ладно бы еще без груза, а так…

— Ну что волынишь, старый? Некогда тут рассиживать, впереди еще бог весть какая дорога…

Тьоанг понял, что добром с шоферами не столкуешься, и решил попытать счастья. Чего только не перевозил старый паром на своем веку! Он кивнул сыну, и они поплелись к лиановому канату, перекинутому с одного берега на другой. Ухватились за него сильными руками, и перегруженный паром медленно заскользил по воде.

— Давай! Давай! — подстегивали их шоферы. Увидев, однако, что скорость не прибавляется, они выскочили из кабин и принялись помогать паромщикам.

— Осторожно, — сипел старик Тьоанг, внимательно следя за краем парома, который лишь на несколько сантиметров возвышался над водой.

— Мелка же у тебя душонка! — смеялись шоферы. — А еще паромщик…

Тьоанг притих и только исподлобья поглядывал на шалых водителей.

Паром между тем достиг речного створа, где была наибольшая глубина. «Тут надо быть начеку. Что же вы, точно сбесились!» — ругал про себя старик дебоширов. Но вслух не сказал ничего. Боялся, что они накинутся на него.

А шоферов, казалось, и впрямь бес попутал.

— Давай! Давай! — покрикивали они, и од слег иная друг друга и налегая на канат с такой силой, точно собирались разорвать его на части.

Паром угрожающе закачался, и тут старый Тьоанг не выдержал:

— Да вы что, в самом деле, рехнулись? — закричал он.