Его большой день

— Как поезд пройдет. Сначала сменят часового на том конце… — Солдат запнулся от волнения и продолжал: — Но мы собирались в горы. Не хотим служить немцам. Пока придет поезд, мы всех предупредим.

Что ж, предложение разумное. После взрыва среди часовых, конечно, возникнет паника и договориться будет трудно. Поэтому трое партизан пошли с часовым, которого сразу стали называть просто Карол, на другой конец туннеля…

Длинный поезд уже приближался. Паровоз пыхтел, таща за собой на платформах танки, пушки, гусеничные тракторы, грузовые автомашины. Все это проплывало перед глазами партизан, следивших из леса. Последний вагон вкатился в пасть туннеля. Оттуда вырвался серый дым.

— Давай!

Единичные взрывы слились в один мощный залп. Земля дрогнула, сотрясаясь, как в конвульсиях. И эхо, постепенно слабея, разнеслось далеко-далеко…

А в это время партизаны, только что принявшие боевое крещение, быстро удалялись от места взрыва в густой, пахнущий хвоей лес…

Новый день осветил небо над Лысой горой. Утро стояло свежее, умытое хрустальной водой.

Никита радостно выстукивал ключом рации, передавая командиру бригады сообщение:

«Туннель взорван. Путь перерезан. Первое задание выполнено успешно».

Восстание

Жаркое и сухое лето клонилось к концу. Поля пустели. Лишь ячмень, картошка и капуста еще остались на узких полосках. Люди в тот год собирали урожай как-то поспешно. Только помещик Забойский вывез машину к высоким стогам под Кечку и молотил хлеб прямо на поле. На разбросанных по селу гумнах украдкой стучали цепы.

Приглушенный гул и стук молотилки долетал до самой кухни Хорватов.

«Забойский без хлеба не останется», — думала Хорватова, наблюдая в окно оживление под Кечкой. И мысли у нее были грустные. Чтобы успокоиться, она долго гладила льняные волосы маленькой Зузанки.

Но на другой день разнеслась весть, что телеги Забойского, груженные хлебом, кто-то угнал в лес. Никогда, мол, помещик не будет есть хлеб этого урожая…

И чем ближе был конец лета, тем больше становилось таких необычных событий.

За новостями Йожо ходил на кирпичный завод. Габо постоянно крутился возле рабочих и поэтому легко все узнавал. Все чаще приходили вести о действиях партизан. То они взорвали товарный состав, груженный танками и амуницией, то взлетал в воздух мост или виадук. Неподалеку за Грозновом взорвали туннель вместе с эшелоном.

На кирпичном заводе рабочие уже открыто говорили: «что-то будет», «конец нашим хозяевам». Перестали шептаться по углам, разговаривали без страха, вслух, в цехах и во дворе.

Габо, заметив, что рабочие собираются группами, тут же подходил к ним. Рабочие его не прогоняли и при нем говорили совершенно открыто. Они ведь знали, что он сын Ганзелика.

— Вы слышали? — сказал как-то на заводском дворе Винцентик, работавший на формовке фасонного кирпича. — Говорят, солдат послали в Канторскую долину выкуривать партизан.

Все навострили уши, чтобы не пропустить ни слова. А Винцентик рассказывал, хрипло смеясь и открывая при этом пожелтевшие от табака зубы: солдатики, дескать, пришли в Кантор, съели гуляш, который привезла им кухня, встретились с партизанским отрядом, поговорили, покурили и вернулись в казарму. Командир подал донесение: никаких партизан в Канторе нет… А на другой день пятеро солдат бежали из казармы на грузовике, прихватив оружие и ручные гранаты.

— Ну и ну… — вздыхали окружающие, а некоторые громко смеялись. Они радовались, что солдаты с ними заодно.

— Сразу видно, наша кровь. Такие не предадут, — сказала звонким голосом Станкова.

Проходивший мимо управляющий отвернулся и сделал вид, что не заметил их. Странное дело: раньше он сразу же поднял бы крик, а сейчас старается ничего не видеть и не слышать.

— И этот нос повесил, — громко сказал молодой Мразик.

Управляющий, конечно, это услышал. Не мог не услышать. Ведь он проходил совсем близко. Но так и не оглянулся. Его поведение еще больше приободрило рабочих.

Кто-то даже сказал:

— Видать, уже собрал свои вещички и отправляет их подальше, а заодно и жену с детьми.

— Ну и пусть себе убирается на все четыре стороны! — засмеялся другой. — Да поживее, не то получит по заслугам.

Габриель все внимательно выслушал, а потом подробно рассказал Йожо. А Йожо с этими новостями ожидал прихода бачи Брнчалы. Тот появлялся во «Взрыве» часто. Посидит, выслушает все — и обратно в горы.

Самолеты, доставлявшие новых людей и оружие, всё чаще бороздили ночную тьму. Костры в горах, которые раскладывали то квадратом, то треугольником, указывали летчикам, куда сбрасывать ценный груз. Но костры служили не только для этой цели. На них с ожиданием смотрели люди в долинах, городах и селах.

Костры придавали им смелости.

— Уже и под Лысой горят, и под Магурой!..

В следующую ночь костры появились и у Фокачевой хаты на Голях. И всюду, где они разгорались, создавались в темных, густых лесах партизанские отряды. И возрастала надежда на быстрое освобождение.