Его добыча (СИ)

Первый, тот, что вёл себя наглее, — беловолосый, высокий, двуногий — классический примитивный гуманоид, демонстративно скалился, выражая презрение. Только он не мог знать, что своей бравадой спровоцировал вспышку интереса с моей стороны. Неосознанная опция ставшего тюрьмой тела вдруг проявилась, подарив сверхъестественную зоркость — я отчётливо увидел предназначенными для этого элементами тела учащённо пульсирующую за ухом тюремщика жилку и спешно скользящую по отвратительно розовой коже капельку влаги. Страх… Он знаком этому существу. Именно его он прячет за своим показным бесстрашием. Жалкий. Лёгкая добыча.

То есть он был бы лёгкой добычей, будь я собой прежним.

Но я запомнил этот вид местных. С таким расовым типом раньше мне сталкиваться не доводилось, хотя на самом деле я не особенно обращал внимания на такие детали как цвет волос и крепость нервов пищи.

Второй, куда более осмотрительный, — крепкий, коренастый, остроухий брюнет, с мрачным насторожённым взглядом. А вот этих я помню. На моём личном счету сотня таких, плюс два звездолёта и орбитальная станция. Энергии я тогда накачал знатно, жаль, до самой их планеты добраться не успел. Так и не понял, куда она исчезла под самым носом. То ли другие из моего отряда успели раньше, чем я смог на неё переключиться, то ли ушастые нашли способ её спрятать. И сами сбежали, потому что после этого я взаимодействовал с кем угодно, но не с ними.

Всех их, неожиданно сумевших совладать с нами, придётся изучить. Они убеждены, что пленили нас, заточив в бесполезных оболочках? Сделали подобными себе? Ничтожными, ограниченными и… подконтрольными? Что ж… зря. Я сумею приспособиться, сумею вырваться, сумею… забрать их всех.

Мы сумеем.

— Да что он мне сделает? — не внял дельному совету беловолосый. — Сидит себе в клетке… Он слаб, словно новорождённый, только и способен, что на ноги встать.

Подошёл он близко. Так близко, что удержаться я не смог. А может, просто не захотел, больше всего желая сейчас наказать этого примитивного гуманоида, возомнившего себя победителем. Такое знакомое по прошлому, практически рефлекторное поведение — стремительный бросок к идущей прямо ко мне добыче.

Быстрый выпад в его сторону, и острое сожаление: вместо сгустка энергии вперёд дёрнулась непривычная обуза, неловко управляемая мною, — раздражающее тело. А вместо такого приятного притока живительной питающей энергии я получил силовой разряд от энергетических брусьев клетки, пронзивший навязанное тело и отбросивший его на пол.

Ощутил я это вопреки пониманию. Что за чувство? Невыносимое, тягучее и разрывающее на части? Уже знакомое по вспышкам пробуждения в лаборатории.

«Кин, брось, — запоздало предупредил Орш. — Это бессмысленно. Без оболочки ты, может, и прошёл бы ограничительное поле, а с ней…»

«В каком смысле «может»? — опешил я. — Ты не пытался?»

«Ты меня вообще слышал? — обрушилась на меня волна раздражения. — Мы в них жёстко зафиксированы. Их этих тел не вырваться. Они как кандалы, и их через энергетическую клетку не протащишь».

«А ты меня слышал? — всё ещё испытывая странную агонию, взвыл я не менее яростно. — Я трижды из оболочки выходил!»

— Что, гад, не выходит? — сбивая с мысли и одновременно, словно меня услышав, выкрикнул беловолосый. — Лапки коротки? Теперь всё иначе! Вот она — расплата. Удивлён? Не знал подобного? Так запомни — эта боль отныне станет твоей постоянной спутницей. — Он засмеялся, наслаждаясь собой и чувством безопасного превосходства. — Давай, давай, поднимайся, амёба треклятая. Сделай так ещё! Повесели нас!

Издевается. А ведь сам реально напуган, даже отскочил едва ли не дальше, чем меня отбросило. Дышит рвано и за оружие схватился — невзрачную на вид рукоять, энергия в которой совершенно бесструктурная. И опасная…

— Цыпа, цыпа, иди к папочке. Мигом станешь грилем, — вновь посыпались глумливые смешки. — Знакомая штучка, а? Думали, сожрёте нас всех? А вот мы не так просты и нашли чем вас уделать. Превратили вас в ничто! Даже праха не осталось! Один большой пшик — и нет прожорливого амиота. Всех вас нет!

Силясь не упустить контроля за происходящим вокруг — а знание сейчас важнее всего, — я сосредоточился, заставляя себя не думать о… как сказал ничтожный? О боли! Пришлось пересилить отвращение, вновь пытаясь понять, как «работает» это видение через элементы чуждой оболочки.

Амиоты? Слово кольнуло узнаванием. Прежде я слышал его в лаборатории. Так эти… материальные называли нас — эдаити.

Но всё внимание сейчас было сосредоточено на оружии охранника. Знакомая? Так он сказал? Да, очень знакомая. Настолько, что новых «встреч» мне не хотелось. Это ведь после контакта с ней настает то самое беспамятство, при котором надолго теряешь понимание самого себя.

— Остынь. — Положив руку на судорожно сжатый кулак беловолосого, второй гуманоид заставил оружие опустить. — Чего завёлся-то? Расслабься. Скоро смена придёт. Не лезь к нему. Получим нагоняй, если сдохнет тут внезапно.

Значит, меня ждёт передышка. И новый шанс разузнать о тюремщиках больше.

«Часто они меняются?» — бросил вопрос своим.