Его должница (СИ)

— У меня не выходит твоя идея из головы, — гладит пальцами по моей спине Алексей. — Хочу трусики. Твои. На полу. Анечка.

Я вспыхиваю, прикусывая язык. Вот кто меня за него тянул. Зачем была нужна эта провокация, хоть и ненамеренная…

— Они не чёрные, — брякаю, судорожно вспоминая, какие на мне сейчас действительно.

Оооо… Смущение вспыхивает с новой силой. Они белые с лисичкой на самом интересном месте.

— Сними их, — властно тяжелеет голос Алексея, — брось вниз, и я клянусь, что не прикоснусь к тебе больше сегодня.

— Но… — от понимания, что Алексей говорит сейчас на полном серьезе, я начинаю метаться.

Не готова. Я совсем к подобному не готова. Это слишком. Слишком! Лично. Пошло. С места в карьер!

— Предложение очень выгодное, Аня, — додавливает мою волю он. — И безопасное. Под сарафаном все равно ничего не видно.

Он чуть приподнимает меня и переставляет в то место, откуда мне больше не грозит падение.

Скользит по мне жадным, оценивающим взглядом, от которого я даже отступаю на пару шагов назад, ощущая, будто трогает меня Алексей на самом деле физически.

Я замечаю, как вздуваются вены на его шее и руках. Ходит ходуном от глубокого дыхания грудная клетка.

Он будто голодный и возбужденный зверь, и что самое во всем этом ужасное — мое тело реагирует на него самым острым образом, заставляя тяжелеть низ живота и покрываться мурашками.

— Я заберу их сам, — севшим голосом предупреждает Баринов.

И я верю, что заберёт! Сволочь!

— Вы ведёте себя недостойно, — делаю последнюю попытку воззвать к его воспитанию.

— А я тебе и не обещал — быть джентельменом, — хмыкает мне в ответ он. — Но обещаю, что тебе понравится играть со мной именно так.

Чувствуя себя самой желанной, но последней женщиной на букву «б», я тяну вверх подол сарафана.

— В глаза мне смотри, Аня, — приказывает хрипло Баринов.

Пересиливая горящее на щеках смущение, подчиняюсь и поднимаю голову.

Карие глаза Алексея кажутся мне сейчас бездонными чёрными омутами. Подчиняющими, вытесняющими остальные смыслы. Я в них тону, невольно подстраиваясь под их хозяина.

Что я делаю? Зачем? Почему? Потому что ЕМУ так нравится.

Запускаю пальчики под платье и стягиваю трусики вниз по бёдрам, тут же отдёргивая сарафан вниз. Мое дыхание панически рвётся.

Глаза Алексея захлопываются. Он делает глубокий вдох.

— Брось их вниз и убегай. Вторая дверь справа по коридору, — утробно рычит Баринов.

Я сминаю кусочек хлопковой ткани в кулак и, запрещая себе дальше думать и анализировать происходящее, оборачиваюсь к ограждению этажа и бросаю трусики вниз.

И тут же, пьяная от стыда, срываюсь мимо Алексея вглубь этажа.

Сердце колотится, оглушая уши.

Вторая дверь справа. Вот!

Кажется, вот она.

Жму ручку, залетаю внутрь комнаты и прислоняюсь спиной к двери, будто за мной гонятся.

Жадно глотаю воздух, пытаясь успокоиться, и обвожу глазами спальню.

Сволочь! Алексей Егорович, вы — настоящая сволочь! Закрываю лицо ладошками и начинаю тихо смеяться.

Здесь нет ни одного признака проживания мужчины. Комната абсолютно пуста, как номер отеля.

Провести по грани и отпустить — я начинаю узнавать в этом последовательность и стиль Баринова. Извращенец! Хам!

Но… почему мне тоже от этого так шокирующее горячо? Почему он при этом такой красивый, что моя самооценка не падает вниз, как после унижения. А наоборот — взлетает вверх, давая ощущение своей эксклюзивности.

Я знаю своего бывшего начальника. Он действительно всегда выбирает себе только лучшее.

Стекаю по двери на пол, становясь от пережитых эмоций жидкой. Что бы я себе не врала, быть желанной Бариновым — это приятно. Любой женщине было бы приятно!

Только как теперь забрать вещи?

Глава 9. Откуда ты на мою голову?

Барин

Возбуждение не отпускает.

Пульс шкалит, по телу с периодичностью в пару минут пробегаются судороги. Ладони, пиджак, рубашка — все пахнет ее духами.

Речь о том, чтобы пойти спать, просто не идёт.

Я пытаюсь взять себя в руки и немного отвлечься на просмотр смет, но перед глазами снова и снова возникает игривая мордочка лисички.

Вот это я попал… Мне хочется поржать над собой в голос.

Дожить почти до тридцати шести и неожиданно осознать, что самое яркое сексуальное переживание у меня теперь будет связано с рыжей мордой. Чуйка меня не обманула.

Анечка, эта приличная девочка на самом деле настоящий пожар!

И как бы странно сейчас это не прозвучало, больше всего мне вставляет именно то, что она при всех моих вольностях и пошлостях в свой адрес продолжает оставаться для меня недоступной.

Уж не знаю, что думает обо мне сама Анечка, и какими последними словами называет за закрытой дверью своей комнаты, но я не планирую делать с девочкой ничего плохого.

Я хочу, чтобы она сама захотела меня. Сама отдалась. Очень опасное желание, по факту даже хуже, чем отношения без обязательств. Потому что понятия влюблённости и сексуального влечения у хороших девочек это слова синонимы.

Так выходит, я хочу Анечкиных чувств к себе? Очень интересный вывод.

И что я буду с ними делать?