Его должница (СИ)

— У вас курица горит, — ведя носом по запаху, ехидно докладываю Алексею.

Он кидается к сковороде.

Прикрываю глаза, пытаясь остановить слёзы. Обидно. Почему мужчины считают, что имеют право обижать?

Мы молчим.

Я гоняю в голове все моменты, когда мне справедливо казалось, что Никита изменяет. Но я ни разу так и не поймала его.

Почему вообще я так долго была с Никитой, если Алексей умудрился стереть все переживания о нашем разрыве за сутки?

Наверное — это привязанность, первые чувства, природная верность, а ещё… страх. За Ксюшу. Я так надеялась, что мы сможем ее забрать себе от бабушки. И будем ей, как мама и папа…

Ах, тогда зачем все это было? Я же не дурочка. Отношения начинались нормально. Никита ухаживал за мной. Когда все сломалось?

Баринов не стал бы говорить, если бы не знал о изменах наверняка. Мерзко.

Выходит, анализы действительно было бы неплохо сдать. И поставить точку в этих отношениях…

На стол передо мной приземляется тарелка с печёным картофелем и салатом.

Игнорирую ее.

Алексей ставит себе точно такую же и садится на стул.

— Приятного аппетита, Аня, — давя интонацией, кивает на тарелку. — Ешь.

— Я не голодна, — отзываюсь упрямо.

— Значит, я сейчас накормлю тебя силой, — угрожает Баринов, — хмурясь.

Голодный желудок сдаёт меня урчанием «с потрохами.»

Баринов дергает бровью.

— Я слышу.

Краснея, беру вилку и начинаю вяло ковыряться в тарелке.

Нет, так жить целый месяц я не выдержу. Это просто беспросветное унижение.

— Аня… — выдыхает Алексей. — Моя служба безопасности вскрыла переписки твоего молодого человека. Так было нужно. И я бы действительно хотел отвезти тебя завтра в клинику. Воспринимай это как заботу. И ещё… Я разрешаю тебе сделать только один звонок в это прошлое и попрощаться. Попроси его собрать вещи. Их вывезут мои люди.

Я кладу вилку на край тарелки.

— Хорошо. Поняла, — отвечаю, не поднимая глаз. — Можно я пойду в комнату?

Что воля, что неволя? Нет. Просто потерпеть один месяц.

— Доешь и я помогу, — напряженно отвечает Алексей.

— Не могу есть, — жму плечами. — Пожалуйста, можно мне уйти?

— Иди, — цедит он.

Я с трудом, осторожно ступая на больную ногу, поднимаюсь по лестнице. Дохожу до постели и падаю на неё практически без сил. Даже икры окаменели.

Дотягиваюсь до телефона на тумбочке и первым делом набираю бабушку.

— Алло, — слышу родной голос в трубке и закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

— Привет, бабуль! Как ваши дела? — Спрашиваю бодро.

— Вот в магазин зашли, — отвечает она. — Ксюша, нет, — добавляет грозным голосом, — я же сказала, киндера не будет! У тебя как с работой? Нашла что-то? — снова переключается на меня.

— Да, бабуль, нашла, — вру я. — Помнишь, я в ювелирном магазине работала? Вот бывший начальник экономистом взял.

— О, это же замечательно! — теплеет голос бабушки. — Какая зарплата? Что обещают?

— Пока испытательный, — мнусь я. — Учусь. Все, конечно, намного сложнее, чем теория в институте…

Господи, что я несу…!

— Ксюша, стой, там помыто! — слышу вскрик в трубке и следом же рёв сестры. — Шлепнусь, зараза! Все, давай пока.

— Пока, бабуль, — вздыхаю я.

Мне противно и горько от того, что я не могу сейчас помочь им. И дело даже не в деньгах. Просто физически. Бабушка не старая, но и уже не девочка. Шестьдесят три дают о себе знать. Она, конечно, не жалуется. Даёт мне устроить свою жизнь, а я все понимаю, но пока не выходит.

Так… Фух.

А теперь самое сложное.

Открываю сообщения от Никиты. Первое отправлено в семь утра. С отвращением читаю сначала его стенания на тему отсутствия чистых полотенец в ванной. Ему пришлось после душа идти за ними в комнату. Потом ещё более резкие аргументы на тему отсутствия готового завтрака. И только третьим идёт вопрос: «где я?»

Я почти два года потратила на человека, который, оставив меня дома в абсолютно убитом состоянии, так ещё и один на один с угрозами преступников, как ни в чем не бывало утром требует своих благ. А вдруг меня уже нету в живых вообще?

Набираю его номер и, не дыша, жду ответа.

— Ну ты совсем охренела? — рявкает он мне в трубку. — Когда дома будешь? Я целый день голодный был. Яичницу пришлось жарить.

— Привет, — Выдыхаю. — Мы расстаёмся, Никита, собери, пожалуйста, мои вещи. Завтра их заберут.

— Не понял… — борзеет его голос. — Это куда ты собралась?

— У меня другой мужчина, — говорю специально. Даже с налётом вызова.

— Ты охренела? — орет он. — А как же замуж, с родаками хочу познакомиться и прочая канитель?

— Извини. Прощай, — я просто трусливо сбрасываю звонок.

Телефон вибрирует. Звонки, сообщения сыпятся, обличая меня во всех грехах.

Закидываю его под подушку, залезаю под одеяло и прикрываю глаза.

Как же я устала. Особенно разочаровываться.

Проваливаюсь в беспокойный сон и просыпаюсь от какого-то кошмара, когда за окном становится уже совсем темно.

Пытаюсь продолжить спать, перевернувшись на другой бок, но голод не даёт.

Желудок сосет и режет. Аж до тошноты.

Осторожно ковыляю до двери, отмечая, что после покоя боль в ноге стала однозначно меньше, и выглядываю в коридор.

В доме тишина. Пыхтя, как груженый листвой ёжик, спускаюсь сама по лестнице и дохожу до столовой.