Его должница (СИ)

Уже без всяких душевных метаний, подметаю осколки, достаю из холодильника все для омлета и взбиваю его в глубокой тарелке. Пока помешиваю его лопаткой, замечаю, что рагу так и осталось стоять на плите.

Ну теперь его только выкинуть.

Дожариваю яйца, выключаю газ и снимаю с плиты сотейник, чтобы выбросить вчерашний никому не пригодившийся ужин. Открываю крышку и понимаю, что все-таки Алексей его ел.

Это приятно, но выбросить все равно придётся.

Ставлю грязную посуду в раковину и оборачиваюсь на звук шагов за спиной.

Алексей заходит в кухню таким, каким я привыкла его видеть. В костюме, с легкой щетинной и умопомрачительно пахнущий одеколоном.

— Доброе утро, — он смело подходит ко мне и, ловя одной рукой за талию, а второй за затылок, целует.

И снова делает это так, что я допускаю все и сразу прямо на этой кухне.

Все. Я попала. Попала в эмоциональную зависимость от мужчины.

— Доброе утро, — шепчу ему в губы, будто мы действительно пара, и вместе. — Твой омлет готов.

Алексей весело хмыкает. А с меня слетает все очарование утреннего момента. Этот гад намекал мне на… ооо!

Баринов, с интересом рассматривая, как красноречиво меняет оттенок до красного мое лицо, начинает совершенно искренне и открыто хохотать.

— Ну дооолго до тебя доходило, — констатирует. — Я уже вообще начинаю сомневаться, что ты — взрослая девочка.

— А разве это показатель «взрослости»? — обижено вздёргиваю подбородок и смотрю в глаза Алексею.

Он задумчиво ведёт пальцем по моим губам и шее вниз.

— Не показатель, — соглашается, становясь серьезным. — Давай, корми меня, хозяйка.

Разворачивается и идёт за стол.

Я, пытаясь перестать трястись от эмоций, который неизбежно накатывают рядом с Бариновым, накладываю ему завтрак. Украшаю яйца ветчиной и помидорами. Зачем?

Ставлю тарелку перед Алексеем на стол.

— А ты? — берет он в руки вилку.

— Я потом, — мотаю головой.

— Нет, — давит он интонацией. — Давай со мной.

Подчиняюсь. Наполняю себе тарелку и сажусь напротив Баринова.

— Сегодня приедет клининговая компания, — говорит он и смотрит на часы. — Думаю, что около двенадцати. Примешь работу у них работу и зайди на сайт того магазина, в котором мы тебя одевали ночью. Сформируй корзину и оставь без оплаты. К вечеру их доставят. И я постараюсь вернуться пораньше, — теплеет его голос.

— Хорошо, — отвечаю, специально засовывая в рот побольше еды, чтобы не улыбаться. Потому что мне и правда хорошо!

Мы доедаем завтрак, почти как семейная пара, и потом пьём кофе. Я, смотря в окно, а Алексей, что-то читая в телефоне.

— Хорошего тебе дня, — шепчу обнимая его за шею, будто делаю это не втрой раз, а всю жизнь, и целую.

— Постарайся сегодня без приключений, — усмехается Алексей.

Мы нервно смеёмся, и я закрываю за Бариновым дверь.

Составляю посуду в раковину и слышу звонок телефона.

Вытирая мокрые руки о футболку, беру его со столешницы и сжимаюсь от имени, горящего на экране. Мне звонит мама Никиты.

— Алло, — с опаской отвечаю на звонок.

— Дрянь, — раздаётся в телефоне. — Продажная девка. Мальчик так тебя неблагодарную любил. Ну ушла ты к мужику, но человека то бить зачем? Зачем подсылать?

— Кого бить? — не понимаю я, холодея. — Я никого не подсылала.

Глава 21. Точки понимания.

— Да? — не унимается несостоявшаяся свекровь. — Тогда почему у моего сына трещина в ребре и сломан нос?

— Понятия не имею, Галина Степановна! — повышаю я голос, а сама начинаю нервно ходить по кухне.

Нет, я, конечно, хотела небольшой сатисфакции от Никиты за отношение к себе, но не до такой же степени.

— Но ты знай, — угрожает женщина. — Я обязательно заявление в полицию напишу и тебя, как заказчицу укажу!

— Галина Степановна, да вы с сыном поговорите! — ловлю я новую волну нервозности и чувствую, как потеют ладони. — Это вообще-то он меня бросил! Какой мне смысл кого-то подсылать?

— Жди участкового, — отрезает она и бросает трубку.

«Да что ж такое!» — Топаю я от досады ногой, забывая о растяжении, и тут же падаю на попу на ближайший стул. Боль простреливает аж до игры. Слёзы брызгают из глаз. Я растираю их по щекам тыльной стороной руки.

Звонить Алексею и задавать вопросы неудобно. Если он посчитал правильным применить к Никите силу, значит, тот сам нарвался или заслужил. Я знаю, каким бывший парень может быть несдержанным на язык. Да и с заявлением, наверняка, мать Никиты просто блефовала, чтобы меня попугать, но… что хочу сказать? У неё получилось.

Снова сижу, трясусь и не знаю, как дожить до вечера.

Может быть, позвонить Никите? И что я скажу? Извинюсь?

Нет, нет и нет! Отмахиваюсь от идеи. Его моя безопасность не волновала, и меня не должна.

Радует одно — сегодня состоится суд, а значит, завтра вечером я уже смогу увидеть бабушку и сестру.