Его должница (СИ)

— Он очень здорово ладит с Ксюшей, — говорю с улыбкой, заходя на кухню. — Сейчас она его лечит. Достала свою «больничку» и надела халат… — Провожаю взглядом бабушкины резкие движения и осекаюсь. — Чем помочь?

— Вот эти тарелки отнеси в комнату, — велит она раздраженно.

Я берусь за края посуды и все-таки взрываюсь.

— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя немного некрасиво по отношению к Алексею? Он обеспечил нашу безопасность, твоё лечение, разобрался с идиотами, которые решили над тобой пошутить… — развожу руками, не находя слов. — Какая разница, как он учился? Прошло больше двадцати лет!

Бабушка с грохотом опускает нож на столешницу и впивается в меня взглядом.

— А ты знаешь, почему именно, только до девятого я была у него учителем?

— Нет… — мотаю головой.

— Потому что на него чуть не завели дело о распространении наркотиков. Его мать так плакала у меня в кабинете, что я пообещала ей помочь. В итоге его просто отчислили, а меня уволили, за то, что мое мнение отличалось от позиции директора, — надрывным шёпотом говорит бабушка.

Я прижимаю пальцы к губам.

— Я помню… Как так… Алексей совсем не похож на наркомана… — теряюсь, но по уже через мгновение ко мне возвращается способность рассуждать. — Погоди… Ты же никогда не стала бы защищать виновного. Это значит, что ты была уверена в обратном?

— Его взяли с большим объемом какой-то химии перед соревнованиями дзюдо или чем-то он там занимался, — отмахивается она рукой.

— А знаешь, — неожиданно для себя отвечаю ей. — Буквально двадцать минут назад наши соседки назвали меня проституткой. И они тоже видели своими глазами, как я общаюсь с разными мужчинами! Так что же? Теперь нужно им верить?! — несёт меня, и я повышаю голос.

— Хорошо! — хлопает она по столу ладонью. — Допустим, на наркомана он действительно не похож. Но что ты скажешь на то, что он проходил обвиняемым по убийству отца? — врезается она тяжёлым взглядом в мои глаза.

— Откуда ты знаешь? — оглядываюсь я на коридор, боясь, что Баринов услышит наш разговор. Поворачиваюсь обратно к бабушке и чувствую, как внутри меня вскипает горечь несправедливости. — Зачем ты повторяешь мерзкие слухи?

— Я писала ему характеристику для психдиспансера, — бабушка поправляет кусочки мяса на тарелке подрагивающими пальцами.

— Но раз он на свободе, — делаю я логичную попытку оправдать своего любимого мужчину. — Значит, он не виновен… — заканчиваю неуверенно.

Голова начинает кружиться. По нервным окончаниям разливается паника. Алексей говорил мне, что не знал отца… Почему соврал?

— Может и так, — соглашается бабушка, — вот только у моего ученика фамилия была Верещагин. А «Баринов» — это фамилия матери Алексея… Занятное совпадение. Не находишь?

Настенные часы тикают секунды слишком громко.

Мы молчим. Я очень хочу доказать бабушке, что она не права. И что фамилию матери он, скорее всего, взял по причине ее болезни, но… что-то подсказывает мне, что все эти события звенья одной цепи.

— Мы кушать то будем? — вылетает с нетерпеливым вопросом в коридор сестра.

— Да, конечно, — растеряно подхватываю тарелки и несу их в комнату.

Захожу в дверной проем и встречаюсь с прямым взглядом Алексея.

Не выдерживаю его и отвожу глаза.

— Пообщались, значит, — хмыкает Баринов. — Ну, скорее, ожидаемо.

— О чем ты? — я ставлю на стол тарелки, старательно делая вид, что ничего не случилось. Просто… мне нужно подумать. Пережить новые обстоятельства биографии Алексея в одиночестве.

Баринов встаёт из кресла и подходит ко мне, останавливаясь за спиной.

Его горячее дыхание щекочет мою шею, посылая по телу мурашки.

— Наркоман и убийца… Кажется, должна быть такая характеристика. Или я что-то упускаю? Ах, да. Было ещё мелкое воровство из магазинов на спор, вскрытые крыши и жестокая драка с попрошайками в метро.

— Перестань! — прошу его, понимая, что отчаянно не хочу знать правду. Я едва не зажимаю уши руками. — Ты не в тюрьме, а значит, ты ни в чем не виноват! — говорю запальчиво.

— Если ты хочешь быть со мной, Аня, — он ведёт костяшками пальцев по моей спине. — Придётся принять и это тоже. Тебя же не смущал мой рассказ о том, как мы отбирали землю.

— Я… — судорожно выдыхаю. — Просто об этом не думала.

— Нет, — отвечает Алексей, — это называется феномен «общего числа», когда тебе просто жаль каких-то людей. Масштаб трагедии и драмы это число приобретает, когда ты начинаешь давать каждому порядковому номеру имя…

— Мне страшно, — передергивает меня. — Ты же знал, кто моя бабушка, когда сюда шёл?

— Не сразу, но да. Конечно, знал, — отвечает Алексей. — И никогда не просил ее меня защищать. Она ни разу меня не утопила. А в этот раз, — он хмыкает, — черт его знает, глупо надеялся, что обойдётся. Что она оценит, что я пришёл. Но так даже лучше.

— Кому лучше? — я разворачиваюсь к Алексею лицом.

— Конечно, тебе, — он нежно убирает мне за ушко прядь волос, и в следующую же секунду, пользуясь тем, что Ксюша на кухне требует у бабушки компот, обхватывает ладонью мою шею сзади и впечатывает свои губы в мои.