Его должница (СИ)

— Хочу поговорить с тобой, как со взрослой девочкой, — начинаю, поглаживая мелкую по спине. — У меня тоже нет ни мамы, ни папы, но у меня есть вы. И я безумно этому рад. Я вас очень люблю. Это — большое счастье. Есть дети, у которых имеются в наличии оба родителя, но при этом их не любит ни один из них. Это — большая трагедия. Дело не в наборе родственников, а в их качестве. Понимаешь?

Ксюша неуверенно кивает в ответ.

— Фактически «приживалками» и «иждивенцами» являются все дети до совершеннолетия просто потому, что они сами не работают, — продолжаю я. — Свой некрасивый смысл эти слова начинают приобретать, когда их употребляют по отношению ко взрослому человеку типо мамы Катарины. Которые не работают, ничего не делают и…

— Лёша, — одёргивает меня Аня.

— Все нормально, — отвечаю я ей и снова обращаюсь к Ксюше. — Ребёнок, скажи… — мое сердце сжимается от волнения, а во рту моментально пересыхает.

Если кто-то скажет, что волновался, делая женщине предложение, я подниму его на смех. Это все ничто, по сравнению с тем, что ты чувствуешь, делая предложение ребёнку стать его родителем. И «очко» то самое «жим-жим», ага. Потому что если ребёнок откажется, тебе придётся это схавать и жить дальше, признав, что где-то до такого доверия не дотягиваешь.

Почему-то эта мысль пришла мне неожиданно и только сейчас. Наверное, просто потому, что мужчины не придают этим формальностям значения. Важно же, что я отношусь к Ксюхе, как к дочери. Вообще, нахрен, покрошу за неё.

— Что сказать? — выводит меня из задумчивости детский голосок.

— Ксюш, — прокашливаюсь и смотрю в ее глаза, — я бы очень хотел официально стать твоим папой. Ты мне позволишь это сделать?

— Алексей… — ахает Аня, — ты что? Это же очень сложно…

— Тихо! — чуть прикрикиваю на неё. — Я пока не тебя спрашиваю, — добавляю мягче.

— А как это? — таращится на меня ребёнок. — Ты меня заново родишь? — предполагает с сомнением.

— Нет, — улыбаюсь. — Рожают совсем маленьких деток. А мы с тобой просто договоримся, что хотим стать родными рапой и дочкой, пойдём скажем об этом тете из опеки, и нам дадут документ.

— Хочу, — осторожно кивает Ксюша. — А как же бабушка?

— А что бабушка, — отвечаю, слыша, как мой голос вибрирует. — Бабушка она останется бабушкой. Аня станет твоей мамой, но ты сможешь сама выбрать, как тебе ее называть…

Мы все на несколько секунд зависаем в немой сцене, осознавая произошедшее.

— Я всем скажу в понедельник, что у меня есть папа, — Ксюша порывисто и совершенно искренне кидается мне на шею, стискивая ее в объятиях.

Я обнимаю ее в ответ. Аня рыдает, беззвучно открывая рот и подходит, чтобы тоже нас обнять.

«Спасибо» — шевелятся ее губы.

— Так, — останавливаю я этот поток сырости. — А теперь все сели, поели и дали мне доделать дела.

Тарелка Ксюши быстро пустеет, и счастливый ребёнок убегает в комнату к собаке.

— Леш, — говорит Аня, едва мы остаёмся одни. — Мужчинам вне брака никто не даст удочерить девочку. Ты бы сначала узнал все тонкости, а потом раздавал такие обещания…

— Аня, — вздыхаю я ей в ответ. — Деньги в нашей стране решают любые вопросы. Но в нашем с тобой браке нет вообще никакой проблемы. Я могу жениться на тебе хоть завтра.

— Это типо такое предложение? — скептически дергает она бровью. — Мне казалось это делают иначе. Ксюше ты только что делал предложение гораздо торжественнее, — заканчивает с улыбкой.

Я на мгновение замолкаю и смотрю на Аню. Так. Похоже, что здесь я снова недооценил формальности. Этой женщине тоже совершенно плевать, что я отношусь к ней, как к любимой жене.

— Все будет, — киваю. — Ты помнишь, детка? Со мной все работает при помощи слов и без демонстраций. Я иногда могу быть невнимательным.

Закусывает губку и кивает.

— Спасибо тебе, — проникновенно сжимает мою руку своими пальцами. — Ты снова лучше, чем я могла себе представить. Я очень тебя люблю, Лёша и…

— Детка, я тоже очень тебя люблю, — поднимаю ее руку к губам и целую пальчики. — А скажи мне, что за Катарина, и какого черта ее мать треплет языком? Я хоть и залит сейчас вашим сиропом, но на самом деле крайне зол и желаю пообщаться с источником слез своей дочери.

— Катарина — дочка одного ресторатора блатного. Мы с ним по закупкам пересекались. Мама — бывшая модель. Действительно, своебразная барышня.

— Ясно, — киваю и встаю из-за стола, показывая, что дальнейшая информация меня больше не интересует. — Я отъеду не надолго. Вернусь, как Ксюху спать уложишь.

— Ты куда? — подхватывается за мной Аня и хмурится.

— Я быстро, — ловлю ее в объятия и смокаю в нос. — Все.

— Леша..

— Все, я сказал. Все хорошо.

К тому моменту, как я доезжаю до города, в моем телефоне уже есть адрес того самого «ресторатора» или Шпака Георгия Викторовича.

Очень хочу с ним пообщаться. Особенно с его «давалкой», ах да, конечно, «приживалкой». Такие снобские замашки нужно обязательно лечить.

Возле дома Шпака меня, конечно, уже поджидает машина парней от Глеба. Хоть я и сказал, что никого присылать не нужно.