Его должница

— Так под лапы задние держи и не бойся, — отдаю ей его, — Вы с Алексеем идите приготовьте собаке место в гостиной, и можешь рядом с ним посидеть посмотреть, чтобы никуда не залез, а Алексею нужно поужинать.

— Пойдём, — уводит сестру Баринов. — Заберём из машины вещи Бакса.

Я опираюсь руками на столешницу и прикрываю глаза, продолжая улыбаться.

Он это сделал для меня? Как глупо… Я же не смогу забрать животное с собой. А его самого постоянно нету дома. Щенок же, это как ребёнок. Как они будут жить?

Накладываю Алексею ужин и разогреваю.

Баринов возвращается минут через десять.

— Спасибо тебе, — говорю, ставя на стол тарелку. — Это — просто невероятный подарок. Я буду о нем заботиться, пока не уйду…

— Я тебя ещё никуда не отпускал, — хмурясь, отвечает мне Алексей.

— Хорошо, хорошо, — киваю. — Садись кушай.

— А чем сладким пахнет? — интересуется он, отодвигая себе стул.

— Это кексы, — отвечаю скромно. — Ксюха тоже помогала.

— Я понял, — он улыбается. — Поблагодарим повара.

— Как у нас дела? — интересуюсь осторожно.

— Все на контроле, — отвечает Алексей. — Но пока вам не стоит куда-то ходить без охраны. Гуляйте на территории дома.

— Да, сестре у тебя очень понравилось, — говорю ему абсолютную правду. Ксюха переполнена эмоциями. — Только, она навела полнейший бардак…

— Это тот, который создаёт уют? — иронично дёргается его бровь. — Не смей убирать.

Я прячу улыбку. Да, это тот самый.

Делаю вид, что мне очень срочно нужно помыть сковородку с протвинем и отворачиваюсь к посудомойке.

Двигаю баночки, расставляю посуду по местам.

— Аня… — дыхание Алексея касается моих подволосков, выпавших из хвоста по шее. — А тебе здесь теперь нравится?

Я замираю.

Руки Алексея собственнически сжимают мою талию, а губы скользят по плечу.

Мне хочется замурлыкать от его ласк. Соскучилась. Я доверчиво ложусь спиной на его грудь.

— Да, хорошо, — отвечаю ему наконец-то.

Он резко разворачивает меня. Кладёт одну руку на затылок, вторую на поясницу и целует, стискивая меня в объятиях.

Ещё через секунду я сижу попой на краю столешницы с бесстыже раздвинутыми ногами, а между ними стоит Алексей, терзая мой рот и наглаживая заголенные бёдра.

— Ксюша может зайти, — останавливаю его.

— Ещё чуть-чуть, — просит он и снова целует, прогибая меня и добираясь до груди в вырезе одежды.

Мое тело горит в тех местах, где его касаются губы Алексея.

— Леша… — шепчу ему, просто потому что очень хочется назвать сейчас его по имени.

Он отвечает мне глубоким дыханием и шёпотом о том, какая я красивая. Что он целый день думал обо мне.

Слышу топот пяток по паркету и резко спрыгиваю на пол, отталкивая от себя Алексея.

— Ксюша идёт…

— Чееерт, — с сожалением тянет Баринов.

Сестра залетает на кухню с собачей миской.

— Баксу нужно водички налить, — говорит, а сама хитро разглядывает нас.

Особенно мое смущённое лицо.

— Давай миску, — говорит Алексей и помимо неё берет с собой ещё стакан.

Подходит к фильтру, наливает в них воды и протягивает стакан сестре.

— Подай, Ане, пожалуйста, — просит ее.

Ксюша, ничего не понимая, разворачивается и делает шаг, высовывая мне в руки стакан.

— На…

— Спасибо, — сглатываю я, пытаясь разгадать, что стоит за этим жестом Алексея.

Зачем мне вода? И почему бы не подать самому?

Сестра уносит миску воды собаке.

Баринов ждёт, пока из гостиной начнут доноситься уговоры «вот, ну вот же мисочка, попей водички» и подходит ко мне, доставая из кармана коробочку.

— Пей, — открывает упаковку таблеток и подаёт мне блистер.

Стакан воды в моей руке начинает дрожать.

— Зачем ты так со мной? — спрашиваю его, теперь уже до конца понимая, почему именно сестру Алексей попросил подать мне воду. — Это жестоко.

— Не хочешь, не пей, — жмёт плечами Алексей. — Я ведь от ответственности не отказываюсь.

— Это… — делаю глубокий вдох и, усмехаясь, отвечаю на выдохе, — немного не то, что должна слышать и чувствовать женщина в такой момент.

— Согласен, — кивает Баринов. — Но это может стать началом чего-то хорошего.

— Знаешь… — я мотаю головой. — Ты просто не представляешь себе, что такое ребёнок. Что для меня это ещё минус три-четыре года жизни. Пока все сверстники гуляли, встречались, ходили в кино, я качала сестру. Мерила температуру, мазала дёсны, меняла памперсы, массировала колики… «Для себя» мне уже не нужно рожать. Нет такой иллюзии. У Ксюхи скоро кружки и школа. У бабушки — пенсия. Мне нужно работать, как-то расти, — закусывая губу, я нервно улыбаюсь и жму плечами. — А ты мне предлагаешь ещё раз это пройти, просто потому, что «так вышло?»

— Ань… — он пытается тронуть меня за плечо, но я уклоняюсь. — Не надо… И не нужно меня осуждать!

— Я не осуждаю, — он делает глубокий вдох с моей шеи. — Это иррациональное непринятие.

— Извини, — толкаю его плечом в грудь и, резко выворачиваясь, засовываю в рот таблетку.

Слышу, как он, грубо выражаясь, быстро выходит из кухни и с треском всаживает кулак в дверной косяк.

«Ааааа!» — что-то срывается во мне и блокирует горло.

Я набираю в рот воды, но не могу ее проглотить вместе с таблеткой.

— Сволочь! — выплёвываю все в раковину и смываю водой.

Дышу, дышу, стараясь не зарыдать.