Эго и архетип

В христианской психологии зеленый цвет обладает свойствами, связанными со сперматозоидом и детородностью. По этой причине этот цвет приписывался Святому Духу как творческому принципу[255].

И далее:

Зеленый цвет — это цвет Святого Духа, жизни, размножения и воскрешения[256].

О зеленом цвете Святого Духа упоминает Хильдегард Бингенский в «Гимне Святому Духу»:

Благодаря Тебе облака проливаются дождем, воды рождают потоки и земля выделяет зелень с влагой[257].

Это место имеет аналогию в древнеегипетском гимне Осирису, где говорится, что «благодаря ему мир покрывается зеленью»[258]. Еще одну связь между зеленым цветом и возрождающейся жизнью можно найти в трактате, обнаруженном в египетской пирамиде. В этом фрагменте содержится обращение к Хепреру (Хопреру, Хопри, «становящемуся») — богу-скарабею, символизируемому восходящим солнцем:

Приветствую тебя, бог, <…> который движется по кругу, Хепрер. <…> Приветствую тебя, Зеленый[259].

В алхимии зеленый цвет относится к числу важных образов. В некоторых трактатах он называется benedicta viriditas, благословенная зелень. Согласно Милию, Душа Мира, Анима Мунди, имеет зеленый цвет:

Бог вдохнул в созданные вещи <…> способность к росту, или зелень, с помощью которой все вещи должны размножаться; <…> они назвали все вещи зелеными, ибо зелень означает рост, <…> поэтому это достоинство размножения и сохранения вещей можно называть Душой Мира»[260].

В другом алхимическом трактате женская персонификация темной отвергнутой первичной материи говорит:

Я пребываю в одиночестве среди потаенного и тем не менее радуюсь в сердце своем, поскольку могу жить тайной жизнью и восстанавливать в себе свои силы. <…> Под покровом моей темноты таится свежая зелень.

Юнг интерпретирует это место следующим образом:

Состояние несовершенной трансформации, на которую возлагаются надежды и ожидания, вызывает не только мучительные чувства, но и позитивные, если в этом состоянии таится счастье. В таком состоянии пребывает тот, кто в странствиях среди образов своей психической трансформации наталкивается на тайное счастье, которое примиряет его с несомненным чувством одиночества. В беседе с самим собой он находит не смертную скуку и меланхолию, а внутреннего собеседника. Более того, здесь он вступает в такие взаимоотношения, которые можно сравнить со счастьем тайной любви или с ранней весенней порой, когда семя дает зеленые побеги из бесплодной земли, обещая будущий урожай. Здесь имеется в виду benedicta viriditas алхимиков — благословенная зелень, которая, с одной стороны, свидетельствует о «порче продуктов из муки», а с другой — указывает на незримое присутствие божественного духа жизни во всех вещах[261].

То, что Юнг называет тайным счастьем, сопровождающим открытие зелени, по-видимому, соответствует ощущению умиротворенности, упомянутой сновидцем. Человеку, которому вскоре предстоит умереть, бессознательное рисует в ярких и красивых красках картину вечной жизни, ее проявления непрестанно исчезают, вновь возрождаясь в новых формах. Сновидение отражает ту же идею, которую выразил апостол Павел, говоря о воскрешении из мертвых: