Эго и архетип

Рассматривая Прометея и Эпиметея как два аспекта одного образа, можно обнаружить немало параллелей между мифами о Прометее и саде Эдемском. Зевс прячет огонь. Яхве прячет плод дерева познания. И огонь, и плод символизируют сознание, которое приводит к определенной самостоятельности и независимости человека от Бога. Подобно Прометею, похитившему огонь, Адам и Ева, вопреки воле Бога, похищают плод. В каждом из этих случаев умышленное действие совершается вопреки воле правящей власти. Этот своевольный поступок представляет собой стремление к сознанию, которое в каждом мифе символизируется как преступление, и за ним следует наказание. Прометей наказан незаживающей раной, Эпиметей — Пандорой и всем содержимым ее ящика. Незаживающая рана аналогична изгнанию из сада Эдемского, которое также можно рассматривать как своего рода рану. Боль, труд и страдания, выпущенные на волю из ящика Пандоры, соответствуют труду, страданию и смерти, с которыми познакомились Адам и Ева, когда они покинули сад Эдемский.

Все это относится к неизбежным последствиям обретения сознания. Боль, страдание и смерть были и до рождения сознания, но, если отсутствует сознание, способное их переживать, значит, психологически они не существуют. Страдание не имеет силы, если нет сознания для его восприятия. Этим объясняется столь сильная ностальгия по изначальному бессознательному состоянию. В этом состоянии человек абсолютно свободен от страдания, которое неизбежно несет с собой сознание.

То, что стервятник пожирает печень Прометея днем и печень заживает ночью, имеет глубокий смысл. День — это время света, сознания. Ночь — это темнота, бессознательное. Ночью каждый из нас возвращается к изначальной цельности, из которой мы были рождены. Это и есть исцеление. Как если бы рана перестала причинять боль. Это говорит о том, что само сознание является порождающим раны. Вечно не заживающая рана Прометея символизирует последствия разрыва изначальной бессознательной цельности, отчуждения от исходного единства. Это постоянный терновый шип, вонзившийся в плоть.

В сущности, оба мифа говорят об одном и том же, поскольку они отражают архетипическую реальность психики и ход ее развития. Обретение сознания — преступление, проявление гордыни по отношению к сильным мира сего; но это неизбежное преступление, ведущее к обязательному отчуждению от естественного бессознательного состояния цельности. Если мы собираемся лояльно относиться к развитию сознания, мы должны этот процесс рассматривать как необходимое преступление.

Лучше быть сознательным, чем оставаться в животном состоянии. Но для того, чтобы вообще возникнуть, эго обязано противопоставить себя бессознательному, из недр которого оно возникло, и утвердить свою относительную автономию за счет инфляционного поступка.

Существует несколько различных уровней, на которых можно использовать это понимание. На самом глубоком уровне это преступление против сил мироздания, сил природы или Бога. Но в повседневной жизни это, как правило, воспринимается не в религиозных категориях, а во вполне личных. На личном уровне поступок отважившегося обрести новое сознание воспринимается как преступление или бунт против авторитетов, существующих в личном окружении человека, против своих родителей, а в дальнейшем и против иных внешних авторитетов. Любой шаг в индивидуации воспринимается как преступление против коллективного, поскольку он ставит под сомнение идентификацию человека с каким-либо представителем этого коллективного, будь то семья, партия, церковь или страна. В то же время каждый шаг, будучи действительно инфляционным поступком, не только сопровождается чувством вины, но и несет в себе опасность оказаться во власти инфляции, которая влечет за собой последствия падения.

В психотерапии встречается немало людей, чье развитие приостановилось именно в тот момент, когда необходимо было совершить неизбежное преступление. Некоторые из них говорят: «Я не могу разочаровать моих родителей или семью». Человек, проживающий со своей матерью, говорит: «Я хотел бы жениться, но это убьет мою бедную старенькую маму». Вполне возможно, что так и произойдет, потому что существующая симбиотическая связь нередко обеспечивает психическое питание. Если у партнера отнять пищу, он может погибнуть. В таком случае обязательства по отношению к матери слишком сильны, чтобы использовать какой-либо иной способ жизни. Здесь просто еще не возникло ощущение ответственности по отношению к своему личному развитию.