Эго и архетип

Вседозволенность предполагает принятие и поощрение спонтанности ребенка, подпитывает его связь с тем источником жизненной энергии, с которым он родился. В то же время она поддерживает и поощряет инфляцию ребенка, которая не соответствует требованиям внешней жизни. С другой стороны, строгость предполагает жесткие ограничения поведения, способствует разрушению тождества эго и Самости и достаточно успешно справляется с инфляцией. Но в то же время строгость нередко приводит к нарушению жизненно необходимой связи между растущим эго и его корнями в бессознательном. Между строгостью и вседозволенностью не существует выбора, они составляют пару противоположностей и должны совместно действовать.

Ребенок буквально воспринимает себя как центр мироздания. На начальной стадии мать удовлетворяет это требование, поэтому такое изначальное отношение поощряет в ребенке чувство, что его желание является вселенским повелением, и только так, а не иначе, и должно быть. При отсутствии постоянной полной самоотдачи и готовности матери удовлетворять эту потребность ребенка он не способен психологически развиваться. Тем не менее проходит немного времени, и мир неизбежно начинает отвергать требования ребенка. В результате изначальная инфляция начинает растворяться, оказавшись несостоятельной на фоне приобретаемого опыта. Но также начинается и отчуждение, нарушается ось эго — Самость. В процессе узнавания, что я не являюсь божеством, которым себя считал, возникает незаживающая психическая рана. Ребенок изгоняется из рая, и тогда возникают переживания раненности и отделения.

Повторяющиеся переживания отчуждения постепенно перетекают дальше, во взрослую жизнь. Мы постоянно имеем дело с двойственным процессом. С одной стороны, сталкиваемся с реальностями, которые нам подбрасывает жизнь и которые постоянно вступают в противоречие с бессознательными допущениями эго. За счет этого происходят рост эго и его отделение от бессознательного отождествления с Самостью. В то же время для сохранения целостности личности мы должны постоянно обеспечивать воссоединение эго с Самостью, в противном случае в процессе отделения эго от Самости возникает реальная опасность разрушения важной связи между ними. При серьезном нарушении такой связи мы отчуждаемся от наших глубин и готовим почву для психического расстройства.

Изначальное положение дел — восприятие себя как центра мироздания — нередко сохраняется довольно долго и после завершения детства. Например, у меня был пациент, юноша, который наивно воспринимал мир как его собственный альбом с картинками. Он полагал, что все вещи, с которыми ему приходилось сталкиваться, существуют в мире специально для него — для его развлечения или обучения. Он буквально считал, что все в его руках. Внешний опыт не имел никакой собственной реальности или значения, за исключением разве что его отношения к самому пациенту. Другой пациент был убежден, что после его смерти миру тоже придет конец. При таком умонастроении, когда возникают подобные идеи, отождествление с Самостью равнозначно отождествлению с миром. Самость и мир являются неразрывными. Вне сомнения, такое восприятие вещей заключает в себе зерно истины и обоснованность, но эта точка зрения оказывает, бесспорно, пагубное влияние на ранних стадиях психологического развития, когда эго старается проявиться из изначальной цельности. В более поздние годы жизни понимание неразрывности внутреннего и внешнего мира способно оказать целительное воздействие на человека. Здесь у нас еще один пример Меркурия, как его понимали алхимики, который может быть лекарством для одних и ядом для других.

Во многих психозах мы видим отождествление эго с Самостью как центром мироздания или высшим принципом. В частности, встречающееся среди душевнобольных бредовое состояние, при котором больной считает себя Христом или Наполеоном, лучше всего описывается как регрессия к изначальному инфантильному состоянию, при котором эго отождествляется с Самостью. Бред отношения также является симптомом чрезмерного отождествления эго с Самостью — в таких случаях человек думает, что некоторые объективные события имеют к нему скрытое отношение. У параноика эти идеи будут иметь преследующий характер. Например, увидев монтажников, занимающихся ремонтом проводов на телефонном столбе, одна из моих пациенток истолковала их действия как попытку установить подслушивающее устройство, чтобы добыть компрометирующие ее сведения. Другой пациент считал, что телекомментатор новостей передавал ему личное сообщение. Такие формы бреда проистекают из состояния тождественности эго и Самости, когда человек считает себя центром мироздания и поэтому приписывает внешним событиям, которые на самом деле не имеют никакого отношения к его жизни, какое-то собственное значение[13].

Типичным примером инфляциированного состояния отождествления эго и Самости является то, что Г. Бейнс назвал временной жизнью. Это состояние Бейнс описывает следующим образом: