Его княгиня

— Ну что ж, — медленно проговорил Таро, — так тому и быть. Стефан, твой ход.

— В замок? — откликнулся некромант, поднимаясь из-за стола. По его черному одеянию то и дело проскальзывали зеленоватые искры. В душноватом, с кислинкой, воздухе быстро собиралось нечто неосязаемое, бестелесное, но при этом ощутимое.

«Магия, — догадалась Злата, — мы уйдем отсюда так».

Она почувствовала, как Таро пожал плечами.

— Сперва в замок. А затем… где ты хочешь жить, золотце?

В груди, прорастая сквозь корку спекшейся крови, стремительно поднималось что-то новое, светлое. Злата обвила рукой шею Таро, приникла щекой к черному бархату, кое-где забрызганному чужой кровью. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Злата в последний раз оглянулась на незнакомого беловолосого мужчину. Он продолжал сидеть за столом, смотрел на нее отчаянно и жадно. Женщина только сильнее прижалась к тому, кто был дорог, зажмурилась, пытаясь сдержать бешено колотящееся сердце.

— Мы будем жить там, где скажешь, Таро.

Эпилог

…Они ушли.

Растворились посреди обеденного зала.

Как будто раздернули полог реальности и провалились в никуда.

Но глупо думать, что погибли.

Велеслав продолжал сидеть, будучи не в силах шевельнуться. Мысли сплелись в бестолковый, несуразный цветной ком. Поверхность его то и дело бралась рябью, которая болью отдавалась в висках.

Кошмарная тварь, жившая в замке Лорин, поднимавшая мертвое войско, вдруг оказалась Стефаном.

Впрочем, Велеслав не оплошал: успел выхватить меч, когда чудовище шагнуло на порог спальни.

«А где Зимий? Где?!!»

И тут же — понимание, что Зимий уже не придет.

Велеслав метнулся к чудовищу, клинок словно застрял в воздухе. Рука онемела, пальцы разжались. А потом — голос, от которого мурашки по телу и кровь стынет в жилах.

— Ну что, поговорим, братишка?

Его лицо… Велеслав никогда не забудет нового лица брата. В глазах плещется тьма, живая, высасывающая силы. По лицу разбегаются черные полосы, колышутся, словно одеяние утопленницы. Вместо волос — блестящая чешуя, будто из угля выточена… И все же, не узнать невозможно. Стефан.

Велеслав воспрял было, когда за спиной чудовища замаячила фигура Зимия. А потом заорал не своим голосом: шагающий к нему Зимий был мертв, грудь разворочена, одежда залита кровью.

И, тем не менее, он шел, очень бодро, дергаясь как марионетка.

— Кое-что придется у тебя забрать, братишка, — усмехнулся Стефан.

Велеслав не смог ничего сделать.

Зимий обхватил его холодными руками, почти нежно, лаская, сдавил горло. Неживые пальцы скользнули за ворот рубахи, шаря по груди. Велеслав только и смог, что хрипеть и вяло вырываться. И тут же Зимий отступил, отпуская. В мертвых пальцах ярко сверкнул медальон госпожи Пустошей.

— Так-то лучше, — Стефан равнодушно оглядел талисман, — теперь придется быть осторожнее.

А то ненароком кто отравить вздумает. Или горло перерезать, а, Велеслав?

И ему показалось, что Стефан ухмыльнулся.

— Ты-ы-ы… — выдохнул Велеслав, — как ты… живой?

— Не совсем, как видишь, — приглашающий жест в сторону стола, — хочешь, расскажу? Пока у нас есть время?

Сукин сын спросил так, как будто у Велеслава был выбор.

…А потом и вовсе стало плохо.

На пороге появился Таро, гаденыш, с обнимку со Златой. И в глазах своей жены он не разглядел ничего, кроме жалости.

Жалость — это стократ хуже, чем презрение, чем ненависть.

И одним богам ведомо, как хотелось ему протянуть руку, прикоснуться к ней. В последний раз… вдохнуть незабываемую вязь ароматов яблок и меда…

«Как мне без тебя, Злата? Как? Кто я? Меня… нет больше…»

Они ушли, а он остался.

Вместо сердца была дыра, откуда веяло могильным холодом.

Сердце унесла с собой его княгиня.

Да, плевать на тех, кого убил Таро. Плевать на Зимия. Плевать на княжество.

К чему это все, когда его самого больше нет, и никогда не будет?

Взгляд бездумно скользил по пустому залу. Да, в самом деле, он ведь был жив, пока разыскивал ее, пока надеялся вновь окунуться в синие, точно васильки, глаза, и на дне их оживить страх. Вот что было важно на самом деле. Он был жив, пока питался ее страхом…

Взгляд зацепился за оставленные кем-то на лавке вожжи.

Почему они здесь?

Впрочем, уместно.

Велеслав прикинул высоту потолочной балки. Еще раз посмотрел на вожжи. Затем поднялся и медленно двинулся вперед. В конце концов, он тоже заслужил немного свободы.

Конец